глаза и нетерпеливо посмотрел на своего великана-клиента.
— Если бы ваше величество соблаговолили изложить дело, мне было бы легче дать вам совет.
Посетитель вскочил со стула и в сильном возбуждении принялся шагать по комнате. Затем с жестом отчаяния он сорвал с лица маску и швырнул ее на пол.
— Вы правы, — воскликнул он, — я король! Зачем скрывать?
— Действительно, зачем? Ваше величество еще не начали говорить, как я уже знал, что передо мною Вильгельм Готтсрейх Сигизмунд фон Ормштейн, великий князь Кассель-Фельштейнский и наследный король Богемии.
— Но вы понимаете… вы понимаете, что я не привык лично заниматься такими делами! — сказал наш посетитель, снова усевшись и проводя рукой по высокому белому лбу. — Однако вопрос настолько щекотлив, что я не мог доверить его никому, не рискуя оказаться в чьей-то власти. Я приехал из Праги инкогнито специально затем, чтобы посоветоваться с вами.
— Прошу вас, — сказал Холмс, снова закрывая глаза.
— Факты вкратце таковы: лет пять назад, во время продолжительного пребывания в Варшаве, я познакомился с известной авантюристкой Ирен Адлер. Это имя вам, наверное, знакомо?
— Будьте любезны, доктор, посмотрите в моей картотеке, — пробормотал Холмс, не открывая глаз.
Много лет назад он взял за правило регистрировать разные факты, касавшиеся людей и событий, так что трудно было назвать лицо или факт, о которых он не мог бы сразу дать сведения. Биографию Ирен Адлер я обнаружил между биографией еврейского раввина и биографией капитана, написавшего труд о глубоководных рыбах.
— Покажите-ка, — сказал Холмс. — Гм! Родилась в Нью-Джерси в 1858 году. Контральто, гм… Ла Скала, так-так!.. Примадонна императорской оперы в Варшаве… Покинула сцену, ха! Проживает в Лондоне — совершенно верно! Ваше величество, насколько я понимаю, вы попали в сети к этой молодой особе, переписывались с ней и теперь желали бы вернуть эти письма, которые могут вас скомпрометировать.
— Совершенно верно. Но каким образом…
— Вы тайно обвенчались с ней?
— Нет.
— Оставили какие-нибудь документы или свидетельства?
— Ничего.
— В таком случае я не понимаю, ваше величество. Если эта женщина захочет воспользоваться письмами для шантажа или каких-нибудь других целей, как она докажет их подлинность?
— Но мой почерк…
— Пустяки! Почерк легко подделать.
— А почтовая бумага с моим именем?
— Украдена.
— Моя личная печать…
— Снова подделка.
— Моя фотография…
— Куплена.
— Но мы сфотографированы вместе!
— О-о, вот это действительно плохо! Ваше величество допустили большую оплошность.
— Я был без ума от нее.
— Да, фотография — это серьезно.
— Тогда я был кронпринцем. Я был совсем молод. Мне и теперь только тридцать.
— Фотографию необходимо во что бы то ни стало вернуть.
— Мы пытались, но нам не удалось.
— Да, придется расплачиваться. Надо купить фотографию.
— Она не желает ее продавать.
— Тогда ее надо выкрасть.
— Было сделано пять попыток. Я дважды нанимал взломщиков, и они перерыли у нее весь дом. Когда она путешествовала, мы обыскали ее багаж. Дважды пытались заманить ее в ловушку… Никаких результатов.
— Никаких следов?
— Абсолютно никаких.
Холмс усмехнулся:
— Любопытная задачка!
— Но для меня это очень серьезно! — с упреком возразил король.
— Еще бы! А для чего ей нужна фотография?
— Чтобы погубить меня.
— Но каким образом?
— Я собираюсь жениться…
— Об этом я слышал.
— …на Клотильде Лотман фон Саксе-Менинген, второй дочери скандинавского короля. Быть может, вам известно, что эта семья строгих правил. Сама Клотильда — воплощенная чистота. Малейшая тень сомнения относительно моего прошлого повела бы к разрыву.
— А Ирен Адлер?
— Она грозится послать им фотографию. И она непременно это сделает! У нее железный характер. Да-да, лицо обаятельнейшей женщины, а душа — как у самого твердого мужчины. Она ни перед чем не остановится, лишь бы не дать мне жениться на другой.
— Вы уверены, что она еще не отослала фотографию?
— Уверен.
— Почему?
— Она сказала, что пошлет фотографию в тот день, когда будет объявлено о помолвке. А это намечено на ближайший понедельник.
— О, у нас впереди целых три дня! — зевнул Холмс. — Вам повезло, потому что сейчас мне надо заняться кое-какими неотложными делами. Вы, конечно, останетесь пока в Лондоне?
— Конечно. Меня можно найти в гостинице «Лэнгхэм». Я остановился под именем графа фон Крамма.
— Я дам вам знать, как подвигается дело.
— Очень прошу вас. Я так волнуюсь!
— А как насчет денег?
— Тратьте, сколько сочтете нужным.
— Без ограничений?
— Я готов отдать за эту фотографию любую провинцию моего королевства!
— А на текущие расходы?
Король достал из-под плаща тяжелый замшевый кошелек и положил его на стол.
— Здесь триста фунтов золотом и семьсот ассигнациями.
Холмс написал расписку на страничке своей записной книжки и вручил королю.
— Адрес мадемуазель? — спросил он.
— Брайени-Лодж, Серпентайн-авеню, Сент-Джонс-Вуд.
Холмс записал.
— Еще один вопрос: фотография была кабинетного формата?
— Да.
— А теперь доброй ночи, ваше величество, я надеюсь, что вы скоро услышите хорошие вести… Доброй ночи, Уотсон, — добавил он, когда колеса королевского экипажа застучали по мостовой. — Если вы будете любезны зайти завтра в три часа, я охотно потолкую с вами об этом деле.
Ровно в три часа я был на Бейкер-стрит, но Холмс еще не вернулся. Экономка сообщила мне, что он
