клетку брюки висели на нем мешком, его не слишком опрятный черный сюртук был расстегнут, а на темном жилете красовалась массивная цепь накладного золота, на которой в качестве брелока болтался просверленный насквозь четырехугольный кусочек какого-то металла. Поношенный цилиндр и выцветшее бурое пальто со сморщенным бархатным воротником были брошены тут же на стуле. Одним словом, сколько я ни разглядывал этого человека, я не видел в нем ничего примечательного, кроме пламенно-рыжих волос. Было ясно, однако, что он крайне озадачен каким-то неприятным событием.
От проницательного взора Шерлока Холмса не ускользнуло мое занятие, он кивнул головой и усмехнулся.
— Конечно, каждому ясно, — сказал он, — что наш гость одно время занимался физическим трудом, что он нюхает табак, что он франкмасон[25], что он побывал в Китае, и что за последние месяцы ему приходилось много писать. Кроме этих очевидных фактов, я не могу отгадать ничего.
Мистер Джабез Уилсон выпрямился в кресле и, не отрывая указательного пальца от газеты, уставился на моего приятеля.
— Каким образом, мистер Холмс, могли вы все это узнать? — спросил он. — Откуда вы знаете, например, что я занимался физическим трудом? Да, действительно, я начинал корабельным плотником.
— Ваши руки рассказали мне об этом, мой дорогой сэр. Ваша правая рука крупнее левой. Вы работали ею, и мускулы на ней стали крупнее.
— А нюханье табака? А франкмасонство?
— О франкмасонстве догадаться нетрудно, так как вы вопреки строгому уставу вашего общества носите галстучную булавку с изображением дуги и окружности[26].
— Ах да! Я и забыл про нее… Но как вы отгадали, что мне приходилось много писать?
— О чем ином может свидетельствовать ваш лоснящийся правый рукав и протертое до гладкости сукно на левом рукаве возле локтя!
— А Китай?
— Только в Китае могла быть вытатуирована та рыбка, что красуется на вашем правом запястье. Я изучил татуировки, и мне приходилось даже писать кое-что по этому предмету. Обычай окрашивать рыбью чешую нежно-розовым цветом распространен только в Китае. Увидев китайскую монету на цепочке ваших часов, я окончательно убедился, что вы были в Китае.
Мистер Джабез Уилсон громко расхохотался.
— Вот оно что! — сказал он. — Я сначала подумал, что вы бог знает какими мудреными способами отгадываете, а, оказывается, это так просто.
— Я начинаю думать, Уотсон, — сказал Холмс, — что совершил ошибку, объяснив, каким образом я пришел к моим выводам. Как вам известно, «omne ignotum pro magnifico» [27], и моей скромной славе грозит крушение, если я буду так откровенен… Вы нашли объявление, мистер Уилсон?
— Нашел, — ответил тот, держа толстый красный палец в середине газетного столбца. — Вот оно. С этого все и началось. Прочтите сами, сэр.
Я взял газету и прочел:
Во исполнение завещания покойного Иезекии Хопкинса из Лебанона, Пенсильвания (США), ОТКРЫТА новая вакансия для члена Союза.
— Что это, черт побери, может означать? — воскликнул я, дважды прочитав необычайное объявление.
Холмс беззвучно засмеялся и весь как-то съежился в кресле, а это служило верным признаком, что он испытывает немалое удовлетворение.
— Не слишком заурядное объявление, как по-вашему, а? — сказал он. — Ну, мистер Уилсон, начните-ка сначала и расскажите нам о себе, о своем доме и о том, какую роль сыграло это объявление в вашей жизни. А вы, доктор, запишите, пожалуйста, что это за газета и от какого числа.
— «Морнинг кроникл» 27 апреля 1890 года. Ровно два месяца назад.
— Отлично. Продолжайте, мистер Уилсон.
— Как я вам уже говорил, мистер Шерлок Холмс, — сказал Джабез Уилсон, вытирая лоб, — у меня есть маленькая ссудная касса на Кобург-сквер, неподалеку от Сити. Дело у меня и прежде шло неважно, а за последние два года доходов хватало только на то, чтобы кое-как сводить концы с концами. Когда-то я держал двоих помощников, но теперь у меня только один; мне трудно было бы платить и ему, но он согласился работать на половинном жалованье, — лишь бы иметь возможность изучить дело.
— Как зовут этого услужливого юношу? — спросил Шерлок Холмс.
— Его зовут Винсент Сполдинг, и он далеко не юноша. Трудно сказать, сколько ему лет. Более расторопного помощника мне не сыскать. Я отлично понимаю, что он вполне мог бы в другом месте зарабатывать вдвое больше. Но в конце концов раз он доволен, зачем внушать ему мысли, которые нанесут ущерб моим интересам?
— В самом деле, зачем? Вам просто повезло: у вас помощник, которому вы платите гораздо меньше, чем платят за такую же работу другие. Не часто встретишь в наше время бескорыстных служащих. Интересный у вас помощник, пожалуй, еще интереснее, чем объявление.
— Хотя должен сказать, у него есть свои недостатки! — продолжал мистер Уилсон. — Никогда не встречал человека, который так страстно увлекался бы фотографией. Щелкает аппаратом, когда нужно работать, а потом ныряет в погреб, как кролик в нору, и проявляет пластинки. Это его главный недостаток. А впрочем, он хороший работник, и мне не в чем его упрекнуть.
— Он и теперь служит у вас?
— Да, сэр. Он да девчонка четырнадцати лет, которая кое-как стряпает и подметает полы. Больше никого нет, я вдовец, и к тому же бездетный. Мы трое живем очень скромно, сэр. Крыша над головой у нас есть, долги отдаем — чего нам еще надо? Но вот это объявление выбило нас из колеи. Сегодня исполнилось как раз восемь недель с того дня, когда Сполдинг вошел в контору с этой газетой в руке и сказал:
— Жалко, что господь не создал меня рыжим, мистер Уилсон.
— Почему? — спрашиваю я.
— Да вот посмотрите, — говорит он, — открылась новая вакансия в Союзе рыжих. Тот, кто займет ее, неплохо будет зарабатывать. Там, пожалуй, больше вакансий, чем кандидатов, и душеприказчики ломают голову, не зная, что делать с деньгами. Если бы волосы мои способны были изменить свой цвет, ни за что не упустил бы это выгодное местечко.
— А что это за Союз рыжих? — спросил я. — Дело в том, мистер Холмс, что я большой домосед, и так как мне не приходится искать клиентов, — они сами приходят, — я иногда по целым неделям не переступаю порога. Вот почему я мало знаю о том, что делается на свете, и всегда рад послушать новости…
— Неужели вы никогда не слыхали о Союзе рыжих? — спросил Сполдинг у меня, широко раскрыв глаза.
— Никогда.
— Вот странно, вы ведь один из тех, кто имеет право занять вакансию.
— А много ли это может дать? — спросил я.
— Фунтов двести в год, не больше, зато работа пустяковая и не мешает человеку заниматься любым другим делом.
Понятно, я навострил уши, так как предприятие мое за последнее время давало очень мало дохода и лишние двести фунтов в год были бы очень кстати.
