— В Холдернесс-холл.
— Уж не к самому ли герцогу в гости? — сказал хозяин гостиницы, насмешливо глядя на нашу забрызганную грязью одежду. Холмс добродушно рассмеялся:
— Герцог примет нас с распростертыми объятиями.
— Это почему же?
— Потому что мы к нему с хорошими вестями о его пропавшем сыне.
Мистер Хейз вздрогнул:
— Неужто выследили?
— Из Ливерпуля дали знать, что он там. Его вот-вот найдут.
Что-то тенью скользнуло по этой грубой, заросшей щетиной физиономии. Мистер Хейз вдруг подобрел.
— У меня на герцога зуб, — сказал он, — потому что я служил у него в кучерах и он очень круто со мной обошелся. Поставщик сена наврал ему на меня с три короба, и вышел мне расчет, и даже рекомендации не дали. Но все равно я рад, что молодой лорд отыскался в Ливерпуле. Так и быть, помогу вам доставить эту добрую весть в Холдернесс-холл.
— Благодарю, — сказал Холмс. — Но мы сначала поужинаем, а потом вы дадите мне свой велосипед.
— У меня нет велосипеда.
Холмс показал ему соверен.
— Говорю вам, нет у меня велосипеда! На лошадях доедете.
— Хорошо, — сказал Холмс. — Накормите нас, а потом мы об этом поговорим.
Когда мы остались одни в кухне, мощенной плитняком, нога у Холмса вдруг, ни с того ни с сего, перестала болеть. День близился к вечеру. Мы проголодались и не спешили вставать из-за стола. Погруженный в свои мысли. Холмс несколько раз, не прерывая молчания, подходил к окну. Оно смотрело во двор, заваленный мусором. В одном его углу стояла кузница, где работал грязный, чумазый подросток, в другом — конюшня. После одной из таких экскурсий Холмс снова сел за стол и вдруг вскочил, громко вскрикнув.
— Есть, Уотсон! Нашел! — заговорил он. — Теперь все ясно. Уотсон, вы видели отпечатки коровьих копыт сегодня утром?
— Видел.
— Где?
— Да повсюду. И на болотах, и на тропинке, и около того места, где бедняга Хайдеггер покончил счеты с жизнью.
— Правильно. А теперь, Уотсон, скажите, много ли коров попалось вам на глаза?
— Коров я не видел.
— Странно, Уотсон! Повсюду отпечатки коровьих копыт, а самих коров нигде не видно. Правда странно?
— Да, действительно.
— Теперь, Уотсон, напрягите память и постарайтесь представить, как выглядели эти следы на тропинке.
— Ну, представляю.
— Помните? Иногда они были такие… — он стал раскладывать на столе хлебные крошки —::: —: А иногда такие —:.:.:.:.— А кое-где вот такие —.:.:.:— Помните?
— Нет.
— А я помню и готов подтвердить это под присягой. Впрочем, мы еще вернемся туда и проверим все на месте. Затмение, что ли, на меня нашло, что я не сделал из этого соответствующих выводов!
— Каких выводов?
— А вот каких: удивительные это коровы, которых можно пустить любым аллюром — и рысью, и в галоп, и шагом! Помяните мое слово, Уотсон, такая хитрая уловка не по уму хозяину деревенской харчевни! На дворе никого нет, кроме этого малого в кузнице. Сделаем вылазку и посмотрим, как там обстоят дела.
В полуразвалившейся конюшие стояли две лохматые, нечищеные лошади. Холмс поднял у одной из них заднюю ногу и громко рассмеялся:
— Подковы старые, а подковали совсем недавно. Подковы старые, а гвозди новенькие. Это дело станет наряду с классическими — оно вполне того заслуживает. Теперь заглянем в кузницу.
Подросток, занятый своим делом, не обратил на нас ни малейшего внимания. Я увидел, как Холмс быстро оглядел всю кузницу, заваленную железным ломом и щепками. Вдруг сзади послышались шаги, и мы увидели хозяина. Густые брови сошлись у него в одну линию над злобно сверкающими глазами, смуглое лицо подергивалось судорогой. Он держал в руке короткую, окованную железом дубинку и надвигался на нас с таким угрожающим видом, что я обрадовался, нащупав револьвер у себя в кармане.
— Полицейские ищейки! — крикнул он. — Что вам здесь нужно?
— Мистер Рюбен Хейз, помилуйте! — преспокойно сказал Холмс. — Можно подумать, что вы боитесь, как бы мы и на самом деле чего-нибудь здесь не нашли.
Огромным усилием воли Хейз овладел собой и скривил губы в фальшивой улыбке, которая показалась мне еще страшнее, чем его грозный вид.
— Пожалуйста, ищите. Что найдете — все ваше, — сказал он. — Но я не люблю, когда посторонние люди без спросу шныряют у меня по двору. Поэтому, мистер, чем скорее вы уплатите по счету и уберетесь отсюда, тем будет лучше.
— Не сердитесь на нас, мистер Хейз, — сказал Холмс. — Мы просто хотели взглянуть на ваших лошадей, но я, кажется, и пешком дойду. Ведь до Холдернесс-холла недалеко?
— Отсюда до самых ворот мили две, не больше. Вон дорога, налево.
Он проводил нас со двора мрачным взглядом.
Мы недалеко ушли по дороге, так как Холмс остановился у первого ее поворота, зная, что теперь нас никто не увидит.
— Было «горячо», как говорится в детской игре, — сказал он. — И чем больше я удаляюсь от гостиницы, становится все холоднее и холоднее. Нет, уходить отсюда еще рано!
— Я убежден, что этот Рюбен Хейз все знает. Более злодейской физиономии мне в жизни не приходилось видеть!
— Не правда ли? Настоящий злодей! А лошади, а кузница? Н-да, любопытное местечко этот «Бойцовый петух»! Давайте-ка понаблюдаем, что там делается, только осторожно, исподтишка.
Позади нас поднимался отлогий холм, усеянный серыми валунами. Когда мы стали взбираться вверх по его склону, я посмотрел в сторону Холдернесс-холла и вдруг увидел быстро мчавшегося по дороге велосипедиста.
— Пригнитесь, Уотсон! — крикнул Холмс, опустив мне на плечо свою тяжелую руку.
Только мы успели спрятаться за валун, как этот человек пронесся мимо. В облаке пыли, поднятой велосипедом, передо мной мелькнуло бледное, взволнованное лицо — лицо, в каждой черточке которого сквозил ужас: открытый рот, остановившийся взгляд дико вытаращенных глаз. Это была какая-то нелепая карикатура на щеголеватого, подтянутого Джеймса Уайлдера — нашего вчерашнего знакомца.
— Секретарь герцога! — воскликнул Холмс. — Скорее, Уотсон! Посмотрим, что ему там понадобилось.
Прыгая по камням, мы поднялись вверх по откосу и увидели оттуда дверь гостиницы. Велосипед Уайлдера стоял у стены. В доме не было заметно никакого движения, в окна никто не выглядывал.
Солнце заходило за высокие башни Холдернесс-холла, и на равнину медленно спускались сумерки. Вскоре в сгустившейся темноте из конюшни при гостинице выкатила двуколка с зажженными по бокам фонарями, и через минуту-другую скачущая во весь опор лошадь промчала ее мимо нас по направлению к Честерфилду.
— Как это понимать, Уотсон? — прошептал Холмс.
— Похоже на бегство.
— Двуколка, и в ней всего один седок, насколько мне удалось разглядеть. Но это не мистер Джеймс
