Идут на север стороноюЕдва приметные суда,В тиши тревожной иногдаЛишь чайка вскрикнет надо мною.Всё глуше, глуше шорох важныйДоходит из дубровной мглы, —И вдруг со стоном ветер влажныйСгибает черные стволы.О, как терзает, как возноситОн ветви в бурной вышине,О, как он мучит сердце мне,Как этой муки сердце просит.
* * *
Зверь обрастает шерстью для тепла,А человек — любовным заблужденьем, —Лишь ты, душа, как мохом порослаНасильственным и беглым наслажденьем.Меня томит мой неизбежный день,Ни счастья в нем, ни даже возмущенья —Есть голода высокая ступень,Похожая на муки пресыщенья.
* * *
И дождь, и мгла. Не всё ль равно?Артист в душе, творец без цели, —Он нежной музыки зерноКачает в жесткой колыбели.Пусть спотыкается смычок,Из грубых пальцев выпадая, —Но царственно провалы щекЗахлестывает прядь седая.Невыразимая мечтаИм безраздельно овладела, —И строже тонкие уста,И выше сгорбленное тело —Дождями вымытый сюртукВбирает жадно ритм и звуки, —О, пламень глаз, о, сердца стук,О, в ветер брошенные руки!Зачем же хмурая толпа,Зажатая под воротами,Так равнодушна, так скупа,Так небрежет его мечтами?И вот — высокое челоСклонилось долу и остыло, —Как будто то, что быть могло,Ничтожнее того, что было.
