Вессельс. В боевой рубке старший матрос-рулевой Шмидт увидел всех, кто собирался заступать на верхнюю вахту, уже одетыми в прорезиненные плащи: унтер-офицеры Самманн и Дзиаллас, старший матрос Хэнзель, фон Фарендорф и Эндрасс.
Старпом, широко расставив ноги, скрестил руки на груди, боцман Самманн был поглощен чисткой ногтей, а Хэнзель буравил его подбородок сосредоточенным взглядом школьника во время устного экзамена. Они услышали, что кто-то поднимается по трапу из ЦП, и в проеме люка появилась голова торпедного электрика Шмизека. Без слов тот обосновался перед прибором управления торпедной стрельбой (ПУТС).
— Интересно, как там погодка? — поинтересовался фон Фарендорф, не обращаясь ни к кому конкретно, а так, ради словца.
— Шторм, похоже, закончился. С утра ветер устойчиво слабел, а с ним и море, так что все спокойно! — ответил Эндрасс.
Гнетущая тишина охватила группу. Лица людей были серьезны, ожидание активных действий порождало нервозность.
Прин натянул свои прорезиненные доспехи поверх синего пуловера с глухим воротником. Поправил некогда белую фуражку и облокотился ладонями на косяк крошечной радиорубки. Функмаат Бланк[12] напряженно прослушивал горизонт. Развернувшись, он доложил:
— Шумы винтов отсутствуют, герр капитан-лейтенант!
— Хорошо, Бланк.
Командир прошел ЦП, схватился за поручень трапа и поднялся в боевую рубку. Фон Фарендорф осторожно взглянул на часы: 18.57.
Глаза присутствующих обратились к командиру. Казалось, тот взвешивает свое решение, после чего на его лицо вернулся обычный сумрачный взгляд.
— По местам стоять, к всплытию!
Эти четыре слова возымели немедленный результат. Общая напряженность тут же спала. В боевой рубке выключили все освещение.
— На перископную глубину!
Заработали насосы. Отработанными жестами Вессельс корректировал дифферент при всплытии с грунта.
С гулом заработали электромоторы.
— Лодка всплывает… под килем один метр… два метра, — докладывал Вессельс.
На перископной глубине волнение поверхности чувствовалось меньше, чем в прошлый раз. Лодку не качало, как вчера, и это означало, что море успокоилось…
— Поднять перископ!
Прин сдвинул фуражку на затылок и осмотрел горизонт вкруговую. Что-то, вероятно, вызвало его подозрение, поскольку он продолжал наблюдение, поворачивая перископ.
— Бём, вы чистили призму? — спросил он громко, не отрываясь от окуляров.
— Так точно, герр капитан-лейтенант. Почистил и тщательно проверил, — ответил старшина команды трюмных.
— Забавно. Все будто окутано белой вуалью.
Он выпрямился, сложил рукоятки и тут же скомандовал:
— Всплывать на поверхность! Опустить перископ!
Командир повернулся к Эндрассу.
— Ведь сейчас ночь, не так ли? Я же не сумасшедший. Это не может быть отблесками маяка Роуз-Несс на облаках, к тому же сейчас — новолуние!
Труба перископа медленно сползла в шахту.
Старпом собрался открыть рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Шипение сжатого воздуха в трубопроводах и в металле надстройки заглушил шум булькающей воды, мчавшейся из шпигатов, но и его перекрыл голос Вессельса:
— Верхний рубочный люк над водой!
Эндрасс медленно открыл клапан переговорной трубы на мостик, чтобы уравнять внутриотсечное давление с атмосферным. Сжатый воздух из лодки со свистом помчался наружу. Прин снял бинокль с крючка и водрузил на шею. Поднявшись по трапу, он отдраил люк и открыл его, а затем энергично выскочил на мостик. Ледяной бриз ударил его в лицо. Странное рассеянное сияние очевидно демаскировало лодку. Он оглядывал небо, когда вахта поднималась на мостик, занимая свои места.
— По правому борту… чисто!
— По левому борту… горизонт чист!
— По корме чисто!
— Как дизеля? — спросил Прин, чувствуя биение сердца при воспоминании о ремонте.
— Готовы к пуску, герр капитан-лейтенант, — прозвучал характерный голос в переговорной трубе.
— Оба дизеля, малый ход!
Правый дизель простонал, сделав пару оборотов. Разгоняясь, он взревел, но с первого раза не запустился… Вторая попытка. Прин скрежетнул зубами. Однако топливные насосы не подвели. Сделав четверть оборота, дизель завелся и заработал в нормальном режиме.
С ревом запустился левый дизель, после чего Прин склонился к переговорной трубе:
— Мои поздравления, Вессельс. Отличная работа!
Фон Фарендорф разглядывал небо с удивлением. Сияние продолжалось, играя всеми цветами радуги, затем исчезло, но лишь для того, чтобы несколько мгновений спустя возобновиться с новой силой.
— Итак, это великолепное полярное сияние, — прокомментировал Эндрасс.
— Провентилировать корабль! — скомандовал Прин.
Лопасти вдувного и вытяжного вентиляторов с гулом завращались. Лодка возвращалась к обычному ритму дизелей. С мостика отчетливо наблюдался белый кильватерный след.
Позади горизонта, к северу, Полярное сияние освещало облака сверху. Прин поднял глаза. Если бы северо-северо-восточный ветер очистил небо, как это вполне могло случиться, свечение было бы еще ярче. Тогда темный контур
— Оба дизеля, полный ход!
Волна, рассекаемая носовой оконечностью на 17-ти узлах, становилась все крупней. Приемники воздуховодов, выведенные побортно в ограждение рубки, производили звуки подобные свиному хрюканью, которое было трудно выносить долгое время. Из-за течений график движения был строго расписан на ближайшие десять минут.
А внизу экипаж с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух, очищавший тяжелую и грязную внутриотсечную атмосферу. В центральном посту Хольцер внимательно следил за показаниями эхолота. Он услышал, как дизели снизили обороты, а чуть позже увидел, как отметка глубины стала медленно расти. Шпар взял карандаш и отметил на карте счислимое место, в то время как вахтенный унтер-офицер в ЦП докладывал на мостик по переговорной трубе значения глубины.
Острова, казалось, утопали в своеобразном ореоле. Скалы четко выделялись на фоне молочного неба, но берег все еще сливался с морем из-за яркого свечения и скачущих сполохов Полярного сияния. Невосприимчивую к зыби, которую она пронизывала подобно кинжалу, лодку больше не качало. Фантастические облака, словно подсвеченные адскими кострами, непрестанно формировали все новые
