—
— Ну почему же? В романе «Пешка в большой игре» описано частное охранно-сыскное агентство «Инсек». Знающие люди без труда узнают в нем московскую фирму «Инэкс». А хорошо знающие определят в директоре — отставном подполковнике милиции Аркадии Александровиче Лейтине — моего давнего товарища и земляка Александра Аркадьевича Мейтина, с которым мы почти одновременно начинали следственную службу в Кировском районе Ростова-на-Дону. Конечно, он послужил только прототипом — в реальной жизни Александр Аркадьевич примерный семьянин. Но работа агентства описана, думаю, достаточно правдоподобно. Рассказано и об Академии «Инэкс», а за кадром осталось производство полиграфов на уровне мировых стандартов и подготовка операторов для их использования. Я думаю, что настанет время, когда эта работа будет развернута более широко: рано или поздно полиграфы будут востребованы следствием и судом. Потому что обществу необходимо лекарство против лжи.
Не расстрел, а решительная борьба с бандитизмом[5]
Трудно представить, что братва из славного города Грязи оплатила материал, подобно богатому, но не слишком взыскательному заказчику, неимоверно скучной рубрики «Бизнес-пресс». Но «заказуха» видна во всем: в терминологии, в акцентах, в явно выраженной симпатии к «зверски убитым безвинным», в демонстративном противопоставлении своей позиции прямо противоположному мнению сотен читателей, которые даже из совершенно тенденциозной статьи сделали правильные выводы.
Ведь невозможно исказить истину: четверо бандитов из терроризирующей райцентр организованной преступной группировки средь бела дня напали на девушек с целью их изнасилования. Несущий службу сотрудник милиции не побоялся выполнить свой служебный и моральный долг и пресек преступление.
Негодяи плевать хотели и на закон, и на милицию! На прапорщика посыпались тяжкие оскорбления, угрозы, члены ОПГ напали и на него с целью убийства и завладения табельным оружием. Тогда Мол очков применил это самое оружие, которое именно для того ему и выдано, чтобы бандиты не могли цинично бесчинствовать на улицах.
В нормальной стране (либо при наличии квалифицированного адвоката) безукоризненно характеризующийся милиционер был бы оправдан, как действующий в состоянии необходимой обороны либо аффекта. В крайнем случае, получил бы минимальное наказание за превышение пределов самообороны, либо за действия, совершенные в состоянии сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями со стороны потерпевших. Именно так «наказали» бы бандитов, если бы они убили Молочкова. Да и если бы кто-то из них убил четырех милиционеров — тоже нашли бы смягчающие обстоятельства, психическое расстройство, или не хватило бы доказательств, или сам подозреваемый бесследно бы исчез.
У профессионалов есть правило: не выносить суждения об уголовном деле, не читая самого дела. Я это правило нарушил и предложил свою трактовку происшествия. Могут сказать: мент заступается за мента. Но ведь так и должно быть: бандиты-то друг за друга горой стоят! И нескольких адвокатов наймут, и со свидетелями «поработают», и с судьей. А тут влупили на полную катушку — и все вроде по закону. Только если знающие местные реалии жители Грязей, да и читатели, не слишком любящие милицию, отстаивают правоту Молочкова, значит, приговор не отвечает принципу справедливости! А следовательно, и законности.
Несколько лет назад в поезде «Новороссийск — Томск» ехавшие в командировку сержанты милиции подверглись нападению сотрудников вагона-ресторана. Одному из них были причинены опасные для жизни тяжкие телесные повреждения, его напарник Т. открыл огонь. В результате шеф-повар М. был убит, кухонный рабочий Л. тяжело ранен. На свою беду сержанты, как и их противники, были нетрезвыми. Их мгновенно уволили из органов, водворили в камеры, стрелявший просидел под стражей больше года. Жена в другом городе, денег на адвоката нет, отцы-командиры, обвешанные взысканиями, про источник своих неприятностей мгновенно забыли. А Т. не складывал руки, боролся: писал жалобы, ходатайства, додумался до служебно-уставной экспертизы — вещи редкой и в уголовных делах практически не встречающейся.
Мне довелось эту экспертизу провести. Вывод был таков: лишение жизни М. правомерно, при ранении Л. допущено превышение пределов необходимой обороны. Суд с этим согласился, и Т. был освобожден из-под стражи прямо в зале заседаний, хотя прокурор просил для него 12 лет лишения свободы. Кто знает — не догадайся Т. ходатайствовать об экспертизе, может, еще «мотал бы срок».
Уверен, что в деле Молочкова такой экспертизы не было. Скорей всего и психиатрическая экспертиза производилась амбулаторно, без глубоких исследований, возможных лишь в условиях стационара института им. Сербского. И уж конечно, не проводилась психологическая экспертиза, позволяющая резко снижать наказания кровавым сексуальным маньякам. Дело Молочкова стало уроком и для него самого, и для бандитов, и для милиционеров, и для жителей Грязей. «Комсомолка» этот урок растиражировала на всю Россию.
И не впервой: недавно газета бичевала милицейского генерала, не позволившего себя убить двум задержанным с поличным несовершеннолетним ворам. Специалисты знают: несовершеннолетние зачастую опасней взрослых. И если бы 62-летний генерал не применил оружие, он сам бы оказался жертвой. Создается впечатление, что журналистам это понравилось бы больше. Рядом с плачем по «расстрелянным мальчикам» совершенно без эмоций сообщается об убийстве в Краснодаре начальника уголовного розыска. Дескать, убили — и убили.
Об участковом Лифаре написали снисходительней: ведь ему прострелили кишечник в пяти местах. И только потом он застрелил бандита. А если б Лифарь опередил преступника, можно было бы вновь сообщить о зверском расстреле!
Пресса любит называть себя зеркалом текущей жизни, только кривое какое-то получается зеркало. Правда, и рожи кругом кривые — на кого пенять, не поймешь. Но отражение получается специфическое. В нем каждый видит то, что хочет. Что вокруг нас — милицейская диктатура или криминальный беспредел?
В России ежегодно гибнет около четырехсот сотрудников милиции, еще больше становятся инвалидами. Это в два-три раза больше, чем в страшных «стреляющих Штатах». А в Великобритании полицейские вообще гибнут не каждый год. Каждый такой случай — это исключительное событие! Так кого и от кого надо защищать?
Несколько лет назад я провел анкетный опрос двухсот семнадцати офицеров милиции. 33 %, попадая в ситуации, допускающие применение оружия, обходились без этого, заменяя пистолет «мужеством и героизмом» и получая ранения. Лишь 11 % считали себя надежно защищенными при исполнении служебных обязанностей. Только 36 % полагали, что милиция контролирует криминогенную обстановку в их районе. С тех пор цифры наверняка изменились и, надо признать, не в лучшую сторону. Во всяком случае сегодня 96 % опрошенных граждан считают, что закон защищает преступника в большей степени, чем законопослушного человека. И 52 % осужденных преступников придерживаются такого же мнения.
Так на чью же мельницу льет воду урок дела Молочкова?
Применять оружие — не такое веселое дело, как кому-то кажется. Это стресс, психологический шок для сотрудника. Ему положены отпуск и психологическая реабилитация. А получает он новый стресс от служебного и прокурорского расследования, угрозы дружков и родственников пострадавшего и вполне реальную возможность самому оказаться на нарах или стать жертвой мести. Подумайте: зачем ему это надо? Не стрелять гораздо проще, чем стрелять. Обходить острые ситуации гораздо безопасней, чем в них ввязываться. Милиционеры это прекрасно понимают, но наиболее решительные действуют наперекор здравому смыслу и собственной выгоде.
Но, усвоив урок Молочкова, еще несколько десятков (а может, и сотен) махнут рукой: «Да гори оно все огнем! За сто долларов в месяц? Лучше в стороне, чем в бороне». Неужели в этом и состоит смысл журналистских акцентов? Но ведь вы тоже ходите по улицам, вас могут затащить в машину или втолкнуть в подъезд, и тогда вы будете горько жалеть, что рядом нет Молочкова! Или такого, как Мол очков. Или такого,
