поспешил затеять разговор: «Мы, кубинцы, одни. Американцы организуют контрреволюции. Чтобы противостоять, мы нуждаемся в оружии». Призыв, который вызывает уклончивый ответ маршала: «Я не могу вам помочь. У меня только-только, чтобы позаботиться о своих собственных нуждах. Это, к несчастью, невозможно. Поверьте, я очень сожалею».
В самолете после их отбытия из Югославии Че узнает из английской газеты, что Тито только что продал оружие одной арабской стране! «Он побоялся предоставить его нам. Вот такой нейтралитет», — замечает он своему министру транспорта.
Тем не менее югославский опыт был полезен. Добровольный труд, которым горожане оказывают помощь крестьянам, социалистическое распределение прибыли в лоне предпринимательского капитализма: столько уроков, которые Че считает благотворными. Кроме того, в его глазах югославы — единственные коммунисты, пользующиеся настоящей свободой суждений. Правда, ему не нравятся абстрактные картины на стенах музеев, которые он посетил. Хотя он предпочитает воздерживаться высказывать свое мнение о современной живописи, по той простой причине, что совсем ее не понимает.
В своих записных книжках Че сделает вывод о Тито: «Он произвел на нас впечатление по многим причинам. Во-первых, его огромная популярность. Во-вторых, простота человека из народа и дух братства. В-третьих, знание кубинского положения и опасностей, которые подстерегают нашу Революцию. Мы считаем, что должны широко развернуть нашу торговлю с молодой Федеративной Республикой Югославией».
Прежде чем прибыть в Пакистан, кубинцы едут на Цейлон. «Остров, который меньше Кубы по площади, но почти с девятью миллионами жителей. Тут царит сердечность, и премьер-министр Бандаранаике, стройный и нервный человек, одет по-индусски в длинное полотнище из белой ткани. Мы добились покупки тысячи тонн нашего сахара и договорились установить между нашими странами регулярные отношения».
20 августа последняя остановка в Карачи, где послов ждет генерал Айюб Хан, который, кажется, источает любовь к молодым революционерам. Че интересуется морским терминалом, могущим принимать до трех сотен рыболовецких судов, которые снабжают столицу. Торговые отношения между двумя странами будут основаны на продаже сахара кубинцами и на продаже шерсти, кожи и джута пакистанцами.
В Гавану он возвращается 8 сентября после трех месяцев путешествия, которое помогло ему убедиться, что в дипломатии слова и действия не всегда согласуются… Получить оружие, открыть рынки для своей страны — трудная задача. Он уже намечает отправиться к двум гигантам коммунистической системы — Советскому Союзу и Китаю.
Из этого путешествия он навсегда сохранит в памяти посещение Сикстинской капеллы во время остановки в Риме, между Югославией и Цейлоном. Он долго оставался неподвижным, лежа на скамейке, глядя зачарованно на потолок, разрисованный Микеланджело.
Глава XXIII
«ЕСТЬ ЛИ КОММУНИСТ В ЗАЛЕ?»
Че возвращается с массой новых знаний, чтобы применить их на службу Революции. Путешествие по третьему миру позволило ему понять, что социализм может принимать различные формы, и каждая страна приспосабливает его, следуя своим собственным нуждам. Этот идеологический урок он закрепляет с Кастро по возвращении. Разве не Тито каждый год урывает экономическую помощь Соединенных Штатов, а некоммунист Насер финансирует Ассуанскую плотину с помощью советских денег.
Зато по отношению к североамериканцам Эрнесто ужесточил свою позицию. Он пишет в своих мемуарах:
«Они нигде в Латинской Америке не позволяют существование социальной революции, которая бы развивалась на деле, а не на словах. Потому что революция угрожает финансовым интересам североамериканцев. Не только в стране, о которой идет речь — и в этом суть проблемы, — во всей Латинской Америке. Сегодня Соединенные Штаты обязывают Кубу во внешней политике уважать то, что принято называть «континентальной солидарностью». Переступить этот принцип соответствовало бы объявить войну. Принимается, когда афроазиатские страны называют себя «нейтральными», потому что предпочтительнее видеть их «в центре», чем определенно в оппозиционном лагере».
Политические схемы, которые наиболее удовлетворяют его и которые он считает самыми близкими кубинскому эксперименту, это Египет и Индонезия.
7 октября Кастро доверяет ему управление Национальным институтом аграрной реформы. В тот же вечер в Кабанье Че собирает членов своей администрации с целью наметить главные линии своего плана. Но наталкивается на стену: президент Национального банка Фелипе Пасос, медлительность которого его раздражает, приобрел привычку думать и действовать быстро; он рассчитывает сделать из своего нового инструмента, по собственному его выражению, «танк, рушащий барьеры латифундизма и феодальности». Пасос лавирует. Через несколько недель Эрнесто признается Фиделю:
— Я не могу работать с ним.
— Хорошо, мы предоставим ему отдых.
— И кем ты его заменишь?
— Тобой.
Другая версия этого молниеносного назначения будет циркулировать на острове позднее и станет знаменитой. Во время одного собрания со своими доверенными людьми 26 ноября Фидель спросил:
— Есть экономист в зале?
Поднялась одна рука Эрнесто.
— Хорошо, ты будешь президентом Национального банка.
Изумление Че — ему послышалось: есть ли коммунисты в зале?
Врач, военачальник, посол, аграрный реформатор, президент Национального банка — он делал все. И возвращаясь к своей долгой карьере, в речи, произнесенной перед сотрудниками своего департамента, он объясняет:
«Я хотел преуспевать, как все хотят преуспевать, я мечтал быть знаменитым исследователем, мечтал неустанно работать над тем, что могло бы в итоге послужить человечеству, но что представляло бы в то же время и для меня личную победу. Я был как все мы — продукт своего окружения.
Сдав экзамены, по причине личных обстоятельств, а возможно также моего характера, я начал путешествовать по Америке и узнал ее полностью. За исключением Гаити и Сан-Доминго. Тем или иным образом я посетил все американские страны. Благодаря условиям, в которых я путешествовал, сначала как студент, затем как врач, я близко столкнулся с нищетой, голодом, болезнями, невозможностью вылечить ребенка из-за отсутствия средств, с забитостью, к которой приводят голод и продолжительные наказания, до такой степени, что факт потери сына лишь незначительный эпизод для человека, как это часто случается среди обездоленных классов нашей американской родины. Я начал постигать, что существует что-то, возможно, даже более важное, чем стать известным исследователем или внести важный вклад в медицинскую науку, — это помогать людям.
Вы все встречали детей, посмотрев на которых, думаешь, что им восемь или девять лет, тогда как на самом деле им тринадцать или четырнадцать. Это настоящие дети Сьерра-Маэстры, дети нищеты и голода, дети недоедания. На маленькой Кубе с ее четырьмя или пятью телеканалами, с сотнями радиостанций, со всеми достижениями современной науки, когда эти дети в первый раз приходят из ночи в нашу школу и когда видят электрический свет, они говорят, что сегодня звезды низкие. Теперь в настоящих государственных школах они учат не только буквы алфавита, но обучаются профессии — а также трудной науке быть революционером».
Так как борьба не закончилась, и Революция насчитывает еще много врагов, так же как многие события кряду происходят с ней. Прежде всего в октябре 1959 года маленький самолет обстрелял жителей Гаваны, затем бомбардировка острова флотилией из Флориды, как и вторжение пиратского самолета. И наконец, в последние дни месяца, несчастный случай, сколь трагический, столь и загадочный — исчезновение Камило Сиенфуэгоса.
