при себе.
— Так ты что же, — спросил он, — вот так вот и летаешь в одиночку? Всегда?
— Всегда, — подтвердила Табита.
— Ты не любишь людей.
— Я прекрасно справляюсь и одна, — сказала она и соглашаясь с этим утверждением, и слегка его смягчая.
— Ты прекрасно справляешься и одна, — повторил Крейн и коротко, беззвучно хохотнул.
Мимо километр за километром бежала мертвая промерзлая пустыня.
— Здесь тебе будет хорошо, — сказал Крейн. — Это место просто создано для людей, которые сами со всем справляются. — Его голос звучал весело и беспечно.
— Я здесь надолго не задержусь, — напомнила Табита.
— Нет, конечно же нет, — успокоил ее Крейн и опять почему-то хохотнул.
Машина у Крейна была ярко-желтая. Табита бездумно смотрела, как мчится по льду ее смутное отражение.
— А как там мистер Годфри? — спросила она.
— Он тебя беспокоит?
Табите не очень понравился отзвук некоего собственничества, ощущавшийся в этих словах.
— Это она привезла его сюда?
— Да, его привезла принцесса. — На этот раз голос поэта звучал холодно и бесстрастно. — Он ее первейший фэн. И весьма импозантный мужчина, — добавил он. — Крупный мужчина. — По его лицу скользнула улыбка.
Табита ничего не сказала.
— И лучше его не касаться.
— У меня и в мыслях не было его касаться, — сказала Табита, начиная выходить из себя.
— Нет, конечно же нет, — еще раз успокоил ее Крейн. Табита резко, с шумом выдохнула.
Мимо бежала все та же бесплодная пустыня.
— А как насчет тебя? — спросила она через какое-то время. — Сколько ты здесь уже живешь?
— Годы, — сказал Крейн. — Годы и годы.
— Нравится, видимо.
— Я поэт, — пожал плечами Крейн. — У меня поэтическое эго. Мне нравится, что есть уголок вселенной, способный показать мое отражение.
Судя по всему, это была строчка, которую он сейчас оттачивал.
— Синий цветок? — спросила Табита.
— Согласно моей теории, это было нечто вроде шутки, — сухо заметил Крейн. На приборной доске замигали огоньки, и машина свернула в сторону продолговатого купола. — И мне он нравится, а как тебе? Лично я думаю, что здорово.
— И это получается само собой? — спросила она. — Естественным образом?
— Да в общем-то нужно и поработать, — ответил, чуть задумавшись, Крейн. — Сконцентрировать всю свою волю.
— А вот ты — ты сколько их сделал? Крейн не ответил, а только покачал головой.
Купол выглядел простейшим утилитарным сооружением: грязно-голубой стандартный префабрикат, из которого торчало множество малых модулей.
— Это оно и есть?
— Оно и есть, — кивнул Крейн. — Есть и другие, но этот — главный.
Унылая конструкция больше походила на какое-нибудь лунное общественное здание, чем на место, куда люди приходят, чтобы грезить осязаемые грезы.
— Ты, наверно, проводишь здесь массу времени, да?
— Массу времени, — согласился Крейн. — Это вроде как делать детей, — добавил он самым невинным образом. — Прежде чем раз повезет, приходится делать уйму попыток.
— А бывает, что и никогда не повезет, — сухо отрезала Табита.
— Тоже верно, — согласился Олистер Крейн и вытер пальцами уголки рта. — Создание грез доступно далеко не каждому.
— Ну ты-то и стихи ведь пишешь, — заметила Табита.
— К слову сказать, я ведь тут думаю написать про тебя.
— Не путай меня в эти штуки, — твердо сказала Табита.
— Прекрасное название, — обрадовался Крейн.
— Я не хочу, чтобы ты про меня писал, — сказала Табита, еле сдерживая злость.
Крейн подергал себя за бородку.
— А про таких, кто не хочет, писать особенно интересно, — сказал он игривым тоном.
— Я бы тебе все-таки не советовала. — В голосе Табиты звенела почти не скрываемая угроза. — И грезить обо мне тоже не советовала бы.
— Поздно, — вздохнул Крейн. — О тебе уже грезят все и каждый.
На скулах Табиты заиграли желваки.
— Да вы не бойтесь, капитан, — успокоил ее Крейн. — Никто здесь не собирается похищать вашу душу.
Там, куда они вошли, в ближнем конце цилиндрического модуля воздух был теплый, затхлый и сырой, как в плавательном бассейне. Для полноты сходства он даже припахивал хлором. Биофлюоресцентные трубки заливали все помещение тошнотворно зеленым светом.
За конторкой сидел иссохший старик в грязной фельдшерской куртке. Они с Крейном перекинулись парой фраз про сегодняшних посетителей. Табита расслышала несколько имен, но среди них ни одного знакомого. Контролер неумело тыкал пальцем в клавиатуру.
— Как имя вашей подруги, мистер Крейн? — спросил он, считая, очевидно, что сама она говорить не умеет.
— Это капитан Джут, — представил Табиту Крейн. — Капитан Джут летает на всяких штуках.
«Только бы он не стал говорить про эту принцессу Бад», — взмолилась про себя Табита.
— Капитан Джут работает на принцессу, — продолжил Крейн.
Но все обошлось: старик только вскинул бровь и негромко рассмеялся.
Они вошли в длинный коридор. Кто-то решил, что это заведение будет выглядеть достойнее, если наляпать на стенах огромные ромбы. Ромбы были зловеще красного цвета с золотой окантовкой. Тот же самый или другой остряк расположил посреди коридора замызганный зеленый шезлонг и две большие груды чего-то точь-в-точь похожего на грязное белье. Следуя за Крейном, капитан Джут обогнула эти препятствия. Шезлонг был, похоже, обычным шезлонгом, а белье — бельем. Она с нетерпением ждала, когда же начнутся всякие жути и чудеса.
Вдоль коридора шло множество дверей, иногда открытых. За открытыми дверьми были пустые комнаты.
— Так посетители все еще есть? — спросила Табита.
— В сезон, — коротко бросил Крейн.
У Табиты вертелся на языке вопрос, как давно закончился последний сезон. Крейн словно подслушал ее мысль.
— В них нет коммерческого потенциала, — согласился он, немного подумав. — Колодцы могут делать почти что угодно, но только не деньги.
Они миновали стеклянную стену, на которой сиротливо скучали останки какого-то научного эксперимента. Среди них был дорогой, но начисто выпотрошенный медицинский сканер. На полу валялись неподъемно тяжелый освинцованный коврик и несколько пустых газовых баллонов.
Ярдах в двадцати от них коридор пересекла женщина, завернувшаяся в простыню. Она вошла в одну из дверей, и та за ней закрылась. Она не удостоила их ни единым взглядом. Возможно, она спала на ходу.
— В первый момент, — рассказывал Крейн, — сюда бросились все кому не лень. Все, у кого свербело
