Космическая опера

в разряд потерь. Одной из них стала лейтенант-коммандер ЛаВаше. Одновременно с этим удар пришелся в центральный пост контроля повреждений, убив десяток рядовых и старшин и тяжело ранив лейтенанта Тергесен.

Гразеры “Воительницы” продолжали бить в ее более крупного, более мощного — и куда более молодого — врага, но Хонор испытала новую, еще более ошеломляющую, вспышку ужаса, поняв, что они продолжают выполнять программу введенную ею по приказу капитана Бахфиша. Резервный мостик должен был почти сразу же перехватить управление… но не сделал этого.

Хонор повернула голову, всматриваясь в то, что было пультом главстаршины Дель Конте сквозь дым, валивший через разрушенную переборку. Сердце ее замерло, когда она нашла на отображавшейся там схеме резервный мостик. Сам по себе отсек выглядел нетронутым, но его окружал красно-белая пунктирная линия, обозначавшая полную потерю связи. Резервный мостик был отрезан не только от основного, но и от корабельных компьютеров.

За время, достаточное только, чтобы сделать три вдоха, “Воительница” была серьезно покалечена и тактическое командование на ней перешло к двадцатилетнему гардемарину, проходящему практику.

Мостик вокруг нее казался преддверием ада. Половина пультов были разбиты или, как минимум, обесточены. Четверть персонала была убита или ранена. Как минимум трое из тех, кому следовало оставаться на своих местах, яростно разгребали завалы, захлопывая шлемы и герметизируя костюмы находящихся бес сознания товарищей. Раны, нанесенные кораблю, она ощущала как свои собственные и все чего она в данный момент хотела — это чтобы кто-то — хоть кто-нибудь — сказал ей что же делать.

Но больше никого не было. Она — это все что осталось у “Воительницы”. Глаза Хонор вернулись к собственному дисплею и она глубоко вдохнула.

— Рулевой, перекат девяносто градусов на левый борт!

Никто на этом полуразрушенном мостике, и Хонор, скорее всего, меньше других, не узнал это холодное, четкое сопрано, которое уверенно прорезало хаос. Но рулевой, цеплявшийся за остатки собственного рассудка, распознал твердый тон приказа.

— Есть перекат девяносто градусов на левый борт! — рявкнул он и КЕВ “Воительница” круто развернулся, выводя поврежденный правый борт из-под бешенного огня врага.

В момент переката что-то изменилось внутри Хонор Харрингтон. Паника испарилась. Страх остался, но внезапно стал ощущаться как нечто далекое и неважное, что никак не может дотянуться и повлиять на нее. Она заглянула прямо в лицо Смерти, не только ее, но и всего корабля и всех кто на нем был. Хонор не сомневалась, что она пришла за ними всеми. Но страх превратился во что-то совершенно иное. В холодную, концентрированную решимость, бурлившую внутри. Ее миндалевидные глаза уперлись в пустые глазницы Смерти, а ее душа оскалилась и дерзко зарычала.

— Левый борт, готовность к ведению огня по плану Дельта-Семь, — вновь прозвучало сопрано и посыпались подтверждения от установок неповрежденного борта, пока огонь “Анники” продолжал безвредно биться в непроницаемое днище клина “Воительницы”.

Мысли Хонор неслись ледяным потоком. Первым побуждением было оторваться, поскольку она слишком хорошо понимала насколько серьезны повреждения. Хуже того, теперь она знала, что их противник был намного мощнее — и с гораздо лучшей командой — чем считали на “Воительнице”. Но именно эти факторы и делали бегство невозможным. Разница в скоростях двух кораблей составляла менее шестисот километров в секунду, а с выведенной из строя половиной ее заднего импеллерного кольца “Воительница” не имеет шансов уйти от не охромевшего врага. Даже будь ее двигатель не поврежден, попытка оторваться неизбежно оказалась бы самоубийственной, поскольку подставила бы врагу для продольного огня заднюю горловину клина.

“Нет, — холодно подумала она. — Бегство — не выход”. Ее пальцы пробежались по пульту тактика вводя новые команды, когда она нашла для своего корабля — своего корабля — единственный путь к спасению.

— Рулевой, готовность к повороту один-три-пять градусов на правый борт, нырку носом на сорок градусов и перекату вправо по моей команде!

— Есть, мэм!

— Орудийным расчетам, — голос, который она до сих пор не вполне узнавала, продолжал, неся спокойствие и уверенность, которые как по волшебству гасили зарождавшуюся панику, — готовность на открытие огня согласно программе. Передаю данные для ручного наведения.

Она нажала кнопку и параметры прицеливания, которые она заложила в главные компьютеры, начали передаваться во вторичные, размещенные непосредственно в казематах под контролем ожидающих расчетов. Если новые повреждения отрежут их, то они, как минимум, будут знать что она задумала.

Как только это было завершено, она откинулась в кресле, наблюдая за иконкой, продолжавшей стремиться наперерез курсу “Воительницы”. Расстояние упало до пятидесяти двух тысяч километров, сокращаясь на пятьсот шесть километров каждую секунду. Хонор напряженно ждала, а кроваво-красная отметка врага приближалась к ее кораблю.

* * *

Когда другой крейсер повернулся набок, коммодор Андерс Дунецкий грязно выругался. Они повредили этот корабль — серьезно повредили — и он это знал. Но и тот нанес им повреждения куда большие, чем ожидал коммодор. “Ты стал небрежен”, — сказал ему внутренний голос его собственным спокойным и злым голосом. Он слишком долго дрался с конфедератами, позволил себе расслабиться и привык, что вольности сходят ему с рук. Но на этот раз его противник не из Силезии. Он снова выругался, еще более грязно, поняв, кем на самом деле был другой корабль.

Манти. Он атаковал боевой корабль манти, тем самым совершив непростительную ошибку, которую ни одному пирату ли, каперу ли не удавалось совершить дважды. Вот почему тот крейсер успел выстрелить в ответ. Это манти, и он был столь же готов к бою, как и они.

И именно поэтому весь план по привлечению поддержки Андерманцев для Совета Независимой Призмы только что пошел псу под хвост. Как бы не отвлекала Народная Республика на себя внимание Мантикорского правительства, ответ КФМ был неизбежен, как тепловая смерть вселенной.

“Но только если они будут знать кто это сделал, — холодно подсказал внутренний голос. — Только если будут знать, в какую систему посылать свои эскадры. У этого корабля должны быть детальные записи сигнатуры “Анники”. Сравнив эти записи с базой данных Конфедерации они неизбежно нас идентифицируют. Даже если они не получать однозначного результата, Вегенер догадается, кто бы это мог быть, и направит их прямо на нас. Но даже ему не удастся натравить на нас манти без минимальных улик. А единственная улика — в компьютерах этого корабля”.

Только одним способом можно не допустить попадания этих данных в чужие руки.

Коммодор повернулся взглянуть на коммандера Амами. Старпом все еще выслушивал доклады о повреждениях, но Дунецкий в них не особо нуждался. Взгляд на основную схему показал, что весь левый борт “Анники” должен был представлять собой месиво из руин. Меньше трети энергетических орудий и пусковых установок остались в целости. Генераторы гравистены выдавали едва сорок процентов мощности. Но манти должен был пострадать как минимум так же сильно, а его размеры были меньше — а значит и способность переносить повреждения тоже. Более того, у корабля Дунецкого было преимущество в скорости, а мощность импеллера противника резко снизилась. “Анника” была больше, новее, лучше бронирована и более маневренна. А значит у столкновения может быть только один исход.

— Перекат один-восемь-ноль градусов на правый борт, сохранять курс, — жестко сказал коммодор своему рулевому. — Установкам правого борта готовность к стрельбе по завершении поворота!

* * *

Хонор наблюдала за перекатом корабля противника. Как и “Воительница”, больший корабль отворачивал поврежденный борт от огня оппонента. Но на этом он не остановился, и Хонор позволила себе почувствовать крошечную искорку надежды. Вот он повернулся другим, неповрежденным бортом и снова