удовольствия.
Джордж удовлетворенно вздохнул и, то приближая журнал к себе, то отодвигая его, рассматривал фотографии с разных сторон.
Возбуждение нарастало. Он пошарил под обшивкой кресла, вытащил швейцарский армейский нож с зазубренным лезвием, длиной примерно в семь дюймов, повертел в руках, залюбовался его ослепительным блеском в потоке льющегося через окошко солнечного света. Перевел взгляд на лежавший на коленях журнал. Девица на фотографии смотрит ему прямо в глаза. Она то ли агонизирует, то ли в экстазе.
Во рту у нее мужской член. Головы мужчины из-за капюшона не видно. По подбородку девицы, стекая на грудь, струится сперма.
Джордж принялся методично орудовать ножом. Полоснул девицу по горлу, продырявив бумагу, вырезал груди, половой орган. А девица все смотрит на него и улыбается. Поощряет его! Член напрягся, скапливаясь под мышками, стекает по телу пот. Удар следует за ударом, нож с силой вонзается в бумагу. В ушах гул, Джордж словно плывет под водой. Боже! Какое наслаждение! Еще немного — и наступит оргазм. Его волны уже захлестнули Джорджа. Он откинулся на спинку кресла, задышал прерывисто, тяжело. Но постепенно сердце стало биться в обычном ритме, вернулась способность воспринимать краски и звуки. Он услышат, как за сараем стрекочет соседская сенокосилка, как плещутся в бассейне дети с пронзительным визгом, смахнул с глаз капли пота, стекавшего со лба, и, покачав головой, взглянул на журнал. Кровь! У него на коленях кровь! Исполосованное ножом тело девицы порозовело от крови! Джордж в ужасе отшвырнул журнал. Нервы напряглись до предела и, казалось, вибрировали. Кровь шла из бедра, выливаясь толчками, все вокруг стало алым. Перепуганный насмерть, Джордж вскочил с кресла. Нож проткнул джинсы и поранил его!
Скорее к Илэйн, пусть отвезет его в больницу! Он бросился было к двери, но вспомнил про журналы.
Зажав одной рукой рану на бедре, он подобрал их с пола и швырнул в стол, где хранились другие его сокровища. Прикрыв все это джемперами, Джордж захлопнул крышку стола и тут почувствовал, что кровь уже течет по ноге.
Однако ему пришлось еще собрать с пола журналы по садоводству и навалить их на стол — все вокруг было заляпано кровью.
Наконец, отодвинув засов, он выбрался на свет Божий. Плеск воды в бассейне и визг детей резали слух. Джордж побежал вверх по дорожке к черному ходу и с силой распахнул дверь.
Илэйн шинковала овощи и, когда в испуге обернулась, увидела, что муж весь в крови.
— Я… я порезался, Илэйн! — сказал он, чуть не плача.
— О Господи! Бог ты мой, Джордж! — Она схватила с крючка посудное полотенце и крепко-накрепко перевязала пораненную ногу. — Пошли! Я отвезу тебя в больницу!
Джорджа поместили в одноместную палату больницы Грэнтли, в отделение скорой помощи и несчастных случаев. Состояние было отвратительным. Молоденькая сестра пыталась стащить с него брюки.
— Мистер Маркхэм, пожалуйста! Это необходимо! — До чего же громкий у нее голос!
— Нет-нет! Не нужно! Просто отрежьте штанину.
Пока Джордж препирался с сестрой, прикроватная занавеска отдернулась и из-за нее появился Джой Дэнэллан, старший по сестринскому отделению.
— В чем дело, сестра? — подойдя к постели, спросил он нарочито бодрым голосом, характерным для фельдшеров.
— Да вот мистер Маркхэм не дает снять с него брюки.
— Стесняетесь, да? — улыбнулся Джой Дэнэллан. — Ну ничего, ничего? Я сам это сделаю.
Сестра вышла, и не успел Джордж рта раскрыть или ухватиться за ремень, как фельдшер, здоровенный парень, стянул с него джинсы.
Джордж со вздохом отвернулся.
Джой Дэнэллан осмотрел рану. Глубокая, но ни одна из главных артерий не задета. Скользнув взглядом по телу мужчины, он задержал его на трусах. Все ясно. Недаром этот старый ходок по части женского пола не дал Дженни стащить с него штаны. Ведь он, можно сказать, совсем еще тепленький. Даже трусы липкие! И что это с ним приключилось? Откуда такая глубокая рана?
Задавать вопросы можно было только по делу, не проявляя излишнего любопытства, и фельдшер, передернув плечами, спросил:
— А каким ножом вы поранились?
— Ох, швейцарским, складным, — ответил Джордж слабым голосом, и фельдшер проникся к нему сочувствием.
— Что ж, зашьем, несколько стежков — и порядок. Рана не опасная. Принести вам другие трусы?
Фельдшер говорил с Джорджем, как мужчина с мужчиной, доверительно, и тот благодарно кивнул:
— Да, пожалуйста! Я…
— Вот и отлично! Подождите, я мигом, а скоро подойдет врач. О’кей?
— Благодарю вас! Большое спасибо! Не могли бы вы… не будете ли вы так добры задержать мою жену там, в приемной? Прошу вас!
В глазах Джорджа была мольба.
— Ладно, не волнуйтесь!
Фельдшер вышел из палаты и направился в приемный покой.
— Миссис Маркхэм? — Он оглядел толпившихся посетителей и ничуть не удивился, когда встала со стула и двинулась к нему толстая женщина с рыжими крашеными волосами, в ярко-зеленом костюме: он как-то сразу интуитивно вычислил ее.
— Он в порядке? Бог мой, только Джордж мог порезаться в этом своем садовом сарае! И как это он умудрился? Право же, доктор…
— Фельдшер. Я — фельдшер. — Илэйн собиралась сказать еще что-то, но он опередил ее: — Вашего мужа осмотрит врач, мы наложим ему швы, а вы пока выпейте чашечку кофе или еще чего-нибудь, если желаете, автомат в конце коридора. — И он указал на вращающиеся двери.
Илэйн сразу поняла, что этот тип хочет ей заткнуть рот, и глаза ее недобро сверкнули, словно перед ней был не фельдшер, а собственный муж. Резко повернувшись, она зашагала к дверям, двинув их с такой силой, что они едва не разнесли стену.
Джой Дэнэллан поглядел ей вслед. Можно только пожалеть этого несчастного извращенца. Жить с такой женой — все равно что с Аттилой.[3] И все же совершенно непонятно, как умудрился этот одуванчик поранить ногу? При чем тут сарай, о котором упомянула его мегера жена, а главное — откуда на трусах сперма?
В это время фельдшера позвали:
— Джой! ДТП на шоссе М25!
— Сколько пострадавших? — Он поспешил к пульту связи.
— Говорят, четверо. Минут через семь их доставят.
— О’кей. Вызывай Крэша!
Джой принялся отдавать распоряжения по приему пострадавших, и Джордж напрочь вылетел у него из головы.
— Ну как, Джордж, пойдешь? — Низкий, рокочущий голос Питера Реншо отражался от стен, и каждое слово, казалось, било Джорджа по лицу.
— Ты о чем? — уставился он на Реншо.
— О пирушке, о чем же еще? Об этой чертовой пирушке… по случаю ухода Джонси!
— Ах да… Джонси дает отвальную. Разумеется, пойду! Непременно!
— Ну и отлично! Такое устроим там! Потрахаем девочек! Погоняем по жилам к-р-ровь!
Чтобы заострить внимание на каком-нибудь слове, Питер произносил его по слогам, и эта манера бесила Джорджа!
