с пожеланиями! И обязательно добавить несколько слов от руки! Это важно, это сближает! Связи, связи, боже милостивый! Успех зависит от связей! И более того, человек — это его связи! Срочно нужно снять виллу с кухаркой и лакеем, который будет по совместительству дворецким! Каждый день знатные гости к обеду и к ужину — вот секрет успеха! Прислуживает дворецкий в белых перчатках! Такие расходы окупятся, можно не сомневаться! Важно еще, чтобы еда была изысканной! «Ах, у Дэмов всегда так вкусно!» Разрушить стену между двумя комнатами, чтобы получился огромный зал. Лучше ничего не придумаешь! И в центре зала — рояль, для блезиру. И раз в неделю — бридж. С помощью бриджа можно не только наладить отношения с полезными людьми, но и постоянно их поддерживать. И шикарно обставленная комната для гостей! И во время каждого заседания Ассамблеи и собрания Совета нужно приглашать самого высокопоставленного бельгийского делегата пожить у нас! «Но это же настолько приятнее, чем в гостинице, господин министр!» И как-то лунным вечером, после ужина, прогуливаясь в саду, внезапно признаться ему, голосом тихим и исполненным печали: что ж вы хотите, мой дорогой друг, вот уже икс лет я торчу в ранге «А»… Испустить тяжкий вздох и на этом остановиться. И при совместной поддержке главного бельгийского делегата и зама генсека малыш Адриан быстренько доберется до советника или даже до начальника отдела!
В комнату вошла уборщица, чтобы унести поднос для чая, он галантно пошутил с ней по поводу новой прически. Затем извинился перед Ариадной — опять ему нужно ненадолго отлучиться, и вышел, сияя в предвкушении будущих коктейлей, последующих приглашений и плодоносных бельгийских министров, почивающих в его комнате для гостей. Он быстро шагал по коридору. Ему хотелось кричать, прыгать, страстно целовать свои руки. Изнемогая от радости, сдерживая рвущиеся из сердца крики, он любил себя до безумия. О, Адриан, сокровище мое, я тебя просто обожаю.
— Хлопнул по плечу, хлопнул по плечу! — вскричал он, заходя в пустынный туалет. — Адриан Дэм — победитель, — протрубил он, пристраиваясь перед писсуаром с мерно льющейся водой.
Вернувшись к жене, он уселся с серьезным видом, заложил руки за голову, положил ноги на край стола и снова стал качаться, как ван Вриес, изображая при этом на лице невозмутимое выражение, как у зама генсека. И снова при мысли о влетающем как ветер Веве он снял ноги со стола и перестал качаться. Чтобы восстановить утраченное при этом преимущество, он напряг шею и снова выпятил нижнюю губу и подбородок, как итальянский диктатор.
— Вот, знаешь, по зрелому размышлению я решил, что мы можем пригласить его на ужин или даже на обед, прямо без проволочек, без всякого коктейля, исходя из того, что он хлопнул меня по плечу, понимаешь мою мысль? Это как-то вежливей, чем позвать на коктейль. Даже на ужин — лучше, будет больше времени на беседу после еды. Я представляю себе ужин при свечах, как у Канакисов, это высший класс. Да, кстати, нужно проверить, все ли у нас в порядке, чтобы накрыть стол: тарелки там, ножи, вилки, бокалы разного размера, скатерти, салфетки и так далее. Потому что надо, чтобы все было безупречно, он привык, чтобы обслуживание было в лучшем виде, ты ж понимаешь. — Он подавил желание запустить палец в нос и довольствовался взамен легким поглаживанием ноздрей и крыльев носа. — По сути дела, этот Гитлер просто зверь, да, и он слишком далеко зашел в преследовании бедных евреев, которые в общем-то такие же люди, как и все остальные, со своими достоинствами и недостатками. К примеру, Эйнштейн, это же гений! Ну а теперь, возвращаясь к приему, нам надо продумать один вопрос, в свете того, что мы пригласим зама генсека. Речь идет о проблеме скатерти. Я подумываю вовсе отказаться от скатерти, потому что у меня создается впечатление, что на великосветских приемах без нее сейчас принято обходиться. Ты мне, конечно, ответишь, что у Канакисов всегда бывает скатерть, но вот что меня озадачило: когда я просматривал «Арт и декорасьон», ну ты знаешь, шикарный журнал, на который я подписался, то заметил фотографии обеденных залов высшего класса, и там везде были просто столы из ценных пород дерева, и никаких тебе скатертей, просто салфетки под каждой тарелкой, и выглядело это потрясающе. Ну ладно, обсудим на свежую голову.
Телефонный звонок заставил его подскочить, при этом подбородок принял менее победоносное положение. Он вздохнул в изнеможении, заметив, что ни на секунду его в покое не оставят в этой конторе, и снял трубку.
— Дэм слушает. Да, господин директор, конечно, сейчас же вам принесу. — Он встал, застегнул пиджак. — Это Веве. Как же этот тип мне надоел! Ему нужен протокол последнего заседания Совета, как будто я ему архивист отдела, он просто начинает по-настоящему на мне ездить. — Он расстегнул пиджак и отважно уселся. Заставить Веве подождать пару минут не слишком опасно, зато Ариадна увидит, что он не какой-нибудь раб, который тотчас же бежит на зов хозяина. Он объяснит Веве, что поиски старого протокола заняли много времени. Да и потом, ему сам черт не брат после того, как его такой человек хлопнул по плечу! — Ну что, благородная и могущественная госпожа, — спросил он, — что ты думаешь об этом ужине при свечах в честь нашего дорогого заместителя Генерального секретаря?
— Сейчас я тебе расскажу, — начала она, решившись все ему открыть.
— Минутку, дорогая, я прерву тебя. Мне вот что пришло в голову. — (Веве не слишком-то любил ждать, и тон его был сегодня как-то суше обычного. И потом, если он скажет, что долго искал протокол, это может произвести дурное впечатление. Как будто он нерадивый чиновник, у которого все валяется не пойми где. Он встал, открыл папку, достал нужный документ, застегнул пиджак.) — Послушай, дорогая, я тут подумал и решил, что лучше пойду к нему сейчас. Конечно, обычно я не могу отказать себе в удовольствии повредничать и заставить добряка Веве подождать. Но в этот раз я хочу иметь возможность спокойно с тобой поговорить, так что лучше побыстрей от него отделаться. Так что я сейчас к нему схожу и мигом вернусь. Вот надоеда! Ну, до скорого, а? — улыбнулся он, направляясь к двери неспешно и с ленцой, чтобы как-то замаскировать свою капитуляцию.
Уже в коридоре он поспешил навстречу взбучке, которая его несомненно ожидала. Тон Веве не предвещал ничего хорошего. Перед дверью начальника он приготовил улыбочку, тихо постучал и осторожно зашел в кабинет.
Он вошел, непринужденно посвистывая. Сел, забарабанил пальцами по столу, закрыл три досье и улыбнулся Ариадне.
— Что-то случилось?
— Да нет, — ответил он с невинным видом. — Наоборот, все отлично. Немного печень заболела, вот и все, — добавил он, помолчав, потом встал, приложил руку к правому боку и улыбнулся.
— Я же знаю, ты все равно мне все расскажешь. Что, неприятности с начальником?
Он упал в кресло и обратил к ней отчаянный взор утопающего.
— Он устроил мне головомойку. Это из-за британского меморандума. Потому что я ему еще не отправил мои комментарии. Если он думает, что возможно работать, когда тебя все время дергают… — Он остановился, ожидая вопросов. Но поскольку она молчала, продолжил: — Ну вот, он отметит мои задержки в годовом отчете, то есть то, что он называет моими проволочками. А это может повлечь за собой столько всего: отменят ежегодную прибавку к зарплате, и можно получить даже порицание, а то и выговор от Генерального секретаря. Вот как я влип. — Его пальцы на столе выстукивали трагические гаммы сдержанного отчаянья. — Конечно же, это отрежет мне возможность продвижения по службе, это же как судимость. Треклятый доклад будет меня сопровождать всю жизнь. Моя ядовитая туника Несса, что делать. Но я, правда, был на высоте, я обещал ему прислать мои комментарии завтра прямо с утра. Он сказал, что это слишком поздно, и заговорил еще и о Камеруне. Он говорил со мной оскорбительно резко. Это катастрофа. — Пальцы снова исполняют экспромт трагического смирения с ударами судьбы. — Я не собирался ничего тебе говорить, хотел страдать в одиночку. — В тишине он печально повернул ручку точилки для карандашей. — Это, очевидно, месть, я уверен, что все оттого, что он заметил, как я разговаривал с замом генсека, и вот он решил устроить мне ловушку. Зависть, правильно я тебе сказал. Месть не заставила себя ждать. — Он посмотрел на нее с надеждой, ожидая поддержки. — Подобная отметка в годовом отчете, это же без ножа зарезаться, это же медленная смерть, пожизненное прозябание в ранге «Б». Что ж, вот я погиб, конец моей карьеры, — заключил он с мужественной улыбкой.
— Да ты себя накручиваешь, все не так страшно, — сказала она, понимая, что он нарочно преувеличивает серьезность ситуации, чтобы услышать слова поддержки.
— Почему ты так решила? — жадно спросил он. — Объясни.
— Если ты завтра отдашь ему сделанную работу, он перестанет злиться.
