Лошадь тянется к искусству
— Помнишь, ты обещала сводить меня в музей? Я сегодня свободен, — однажды сказал Кабачок.
— По-моему, лошади не ходят в музеи. Я ни разу там не видела даже пони, — засомневалась Соня.
— Вот и увидишь!
— В музее нельзя бегать, громко разговаривать…
— Я буду вести себя тихо, — пообещал Кабачок.
Соня не нашла что возразить, и они поскакали в город.
По дороге Соня пыталась научить Кабачка правильно себя вести.
— В музеях обычно говорят об искусстве.
— Хорошо, будем говорить об искусстве, — отозвался Кабачок. — Только надо потренироваться. Начинай!
Соня сосредоточилась:
— Об искусстве обычно говорят так: не правда ли, на этом портрете нарисована голова?
— А я что должен отвечать?
— Несомненно…
— А дальше?
— Потом можно так: это дерево совсем зелёное!
— А я?
— Безусловно… или что-то в этом роде…
— Безусловно, несомненно! Несомненно, безусловно! — бормотал Кабачок.
«Конечно, я никогда не видела, чтобы лошади ходили в музеи, — размышляла Соня, — но, может, я ходила не в те музеи или мы ходили в разное время».
В самом радужном настроении они подъехали к музею…
— С лошадьми нельзя! — отрезала служительница.
— Почему?! — расстроилась Соня.
— Не спорь! — кротко сказал Кабачок и спросил: — А с девочками можно?
— С девочками? — растерялась служительница. — Детский билет надо купить!
— Хорошо, — сказал Кабачок, и они прошли внутрь.
Народу было мало. Служительницы подрёмывали в креслах. И Соня с Кабачком устремились вперёд.
— Почему ты не смотришь картины? — спросила Соня, когда они пробежали залов пять.
— Уже нужно смотреть? — удивился Кабачок.
— Посмотри, это называется портрет, — начала Соня.
— Безусловно! — сказал Кабачок. Потом подумал и уточнил: — Так надо про портрет говорить?
Соня кивнула.
— Как странно, на всех портретах изображено одно и то же! — задумчиво сказал Кабачок.
— Они разные! — растерялась Соня.
— Одинаковые, — настаивал Кабачок. — Ты сравни: здесь нос — и там нос; здесь рот — и там; глаза — глаза… Тут, правда, уши не видны…
Соня решила не спорить. Тем более что Кабачок уже разглядывал батальные полотна.
— Знаешь, художники в этом музее рисуют гораздо лучше, чем тот, что водится в наших краях, — сказал он.
— Они просто по-другому рисуют, — согласилась Соня.
— У них не только можно понять, где у лошади голова, но иногда — и где ноги… Смотри, как красиво гарцует! Я тоже так умею! — и Кабачок загарцевал.
Шум разбудил служительницу.
— Лошадь? — удивилась она. — Вы с ума сошли! Лошадь — в храме искусства!
— Нельзя? — расстроилась Соня.
— Вы что, не видели при входе надпись: на роликах и с велосипедами нельзя?!
— Он без велосипеда!
— Это переходит все границы! Я пойду к директору! — и, размахивая руками, служительница удалилась.
— Сейчас выгонят, — расстроилась Соня. — А мы толком ничего и не посмотрели. Послушай, давай так: если на тебя смотрят, ты притворяешься статуей.
— Зачем это?
— Чтобы нас не выгнали.
— Смотри-ка, лошадь с крыльями! — вдруг оживился Кабачок.
— Это Пегас! Лошадь поэтов.
— Они сразу крылатые рождаются или у них постепенно отрастает?
— Я слышала, как папа говорил про кого-то: «У него выросли крылья». Так что, наверное, не сразу. — Соня и сама не знала.
— То есть если найти поэтов, заделаться к ним лошадью, то, может, отрастут? — Кабачок задумался, а потом спросил: — Кстати, а ты кем будешь, когда вырастешь?
— Не знаю…
— А поэтом не хочешь быть?
— Ты смешной, Кабачок. Это мифическая лошадь, и у неё мифические крылья.
— Какая разница, мифические, не мифические! Лишь бы летали. Соглашайся! А?
От волнения Кабачок почувствовал страшный голод. Он приблизился к одному из пейзажей и попробовал ущипнуть травку.
— Что ты делаешь? — в ужасе закричала Соня. — На тебя смотрят.
Действительно, служительница зала в растерянности глядела на них.
— В моём зале никогда не было лошадей! — поделилась она.
— Это чучело лошади, — сказала Соня и похлопала Кабачка по шее.
— Сама ты чучело! — обиделся Кабачок.
— Чучело? — потерянно бормотала служительница. — Не было чучела. Может, это из другого зала? А где инвентарный номер?! — с надеждой воскликнула она и начала ходить вокруг лошади.
— А как он выглядит? — спросила Соня.
— Такая бирочка железная.
Соня быстро оторвала железяку от соседней картины.
— Вот она!
— И правда. — Служительница совсем растерялась. — Пойду уточню в реестре.
— Уходим! — шепнула Соня.
— Подожди, я хочу понять, когда он взлетает, что делают ноги, и наоборот, когда бежит по земле, куда он девает крылья? — рассуждал Кабачок.
Тут вернулась растерянная служительница.
— Не понимаю, — поделилась она. — Это инвентарный номер от картины «Летний полдень».
— Тогда ясно! — сказала Соня. — Лошадь сошла с картины.
— Деточка, как лошадь могла сойти с картины? — Женщина с укором посмотрела на Соню.
— Никак, — согласилась Соня. — Но я вижу лошадь посреди музея. У вас есть другое объяснение?
— Нет, — устало отозвалась служительница и села на своё место.
