— Тоже.
Возникла пауза.
— Ладно, мам, пока.
— Пока.
— Ева! — раздался голос Антона.
— Иду!
Она медленно спустилась по лестнице. Антон стоял около двери, ведущей в гостиную, и улыбался.
— Прошу!
Она подошла к нему.
— А где сюрприз?
— Вот.
Он взял ее за плечи и слегка подтолкнул вперед.
— Смотри.
Она вошла в комнату и от восхищения замерла.
В камине горел огонь. Стол был красиво сервирован. На столе стояла бутылка вина. Длинные высокие бокалы, похожие на нераспустившиеся тюльпаны. На тарелках закуска.
— Прошу за стол.
— Как красиво!
Антон взял ее за руку.
— Может, сначала потанцуем?
— Я не умею.
— Это так просто. Перебирай ногами, и все. Пам-тарам-пам-пам.
Он повел Еву в танце.
— Жаль, что здесь нет музыки.
— Да, жаль!
— Тогда — к столу.
Антон провел по ее волосам и сдернул резинку.
— Ты никогда не ходишь с распущенными волосами. Почему, Ева? У тебя такие красивые волосы. — Он взял их в руки и подержал.
Она закрыла глаза. Прикосновение его рук было таким приятным и волнующим…
— Ева! — Он наклонился и прошептал ей на ухо: — Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красива?
Ева открыла глаза.
Последний бойфренд, который использовал ее жилплощадь как временный плацдарм в затяжных боях с женой, сказал, что она — добрая. Насчет красоты он ничего не говорил.
Красота была ему не нужна. В отличие от доброты. Иначе кто бы пустил его под свою крышу. Даже если бы она была сущим крокодилом, он бы все равно подвалил к ней. Спать-то где-то надо!
— Говорили…
Антон рассмеялся и присел на корточки.
— А мне кажется, что нет.
Ева вздрогнула:
— С чего ты взял?
— Ты такая колючая… — Он скользнул пальцами по ее коленке. Так нежно. Едва ощутимо. — Женщины, которым говорят комплименты, более мягкие. Они расслабленные. Как кошки.
Она застыла, не зная, как реагировать на его слова.
— Ева! — продолжал он вкрадчивым шепотом. — Ты больше не будешь сердиться на меня?
— Я и не сердилась.
— Просто кусалась, да?
Она рассмеялась.
— Ничуть.
Он приложил палец к ее губам.
— Не будем об этом…
Он взял ее руку и поцеловал. Потом сел на стул напротив.
— А сейчас, дамы и господа, мы переходим к торжественной части сегодняшнего дня: ужину при свечах. Свечей, правда, нет. Но я разжег камин. Для романтики. Скоро придется его потушить. Ночь и так теплая.
— Пусть пока горит, — тихо сказала Ева.
— Слово дамы — закон. Но мы можем приезжать сюда и зимой. Представляешь, как здесь будет красиво. За окном падает снег. Мы сидим вдвоем. Горит камин. Мы едим утку по-пекински.
— Ты умеешь ее готовить?
— Да. Такая вкуснятина. А утром мы идем на лыжах.
Ева рассмеялась:
— Я уже давно не ходила на лыжах. Только в детстве с отцом. Когда он умер, я на лыжи даже смотреть не могла.
— Я тебя научу заново.
Ева подумала, что совсем не знает Антона. Они поженились так быстро, что не успели хорошенько изучить друг друга. Женщина должна быть загадкой. Это притягивает. Но и загадочный мужчина тоже манит и привлекает. Ее муж для нее загадка. Но по-другому и быть не могло. Ведь они познакомились совсем недавно….
— Ты так красиво сервировал стол. И умеешь готовить. Ты работал поваром?
Антон засмеялся:
— Почти. Ты еще не пробовала вина.
— Я пью мало.
— Много я тебе и не налью.
Он налил в бокал вина. Блики огня скользили по бокалу, окрашивая вино в темно-бордовый цвет.
Ева выпила вино. Его тягучий приятный вкус обволакивал горло теплом.
Ее голова шла кругом. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Это — сказка. А она — Золушка, для которой скоро пробьет двенадцать часов. И все исчезнет. Вино превратится в воду, еда — в камни. Камин — в пепел. А во что превратится она? Снова в серую Еву Грушеву, у которой никогда не было даже приличного бойфренда? Но она совершенно не хотела об этом думать.
Машинально Ева бросила взгляд на часы, висевшие на стене.
— Ты торопишься?
— Почему ты так решил?
— Ты смотришь на часы.
— Это просто так…
— Налить еще вина?
— Да. Немного.
Антон налил полный бокал.
Ева медленно пила. Горячий андалузский хмель ударил ей в голову. Как трезвенница со стажем, она быстро пьянела.
И здесь ее словно подхватила какая-то волна. Они с Антоном бросились друг к другу, не чувствуя ничего, кроме горячих рук, губ, жарких объятий.
Волна сметала все. По Евиному телу как будто пробежали тысячи искорок Они опустились на пол и стали целоваться, как сумасшедшие. Одни в целом мире. Все куда-то исчезло, растворилось в небытии…
Руки Антона скользили по Евиному телу. Горячие, сухие… От этих прикосновений ей становилось жарко.
