делать. В отчёте о торжественном заседании, помещённом в «Правде» 7 ноября, Маленков в списке президиума торжественного заседания стоял первым. Однако с докладом на заседании Моссовета выступил Берия.
Собственно, практика поочередного выступления членов Политбюро с докладами на торжественных заседаниях Моссовета была введена с 1945 года, но какой-то установленной очереди здесь, естественно, не было. В тексте несостоявшегося выступления Поскрёбышева на «антибериевском» Пленуме ЦК в июле 1953 года бывший секретарь Сталина утверждал, что, «посылая свой доклад тов. Сталину на просмотр, Берия заявил хвастливо, что его доклад по содержанию превосходит все предыдущие доклады членов Политбюро…» Но, мол, «тов. Сталин, ознакомившись с докладом, отметил неправильность ряда положений, выдвинутых в разделе доклада о международном положении, внеся в этот раздел серьёзные поправки принципиального характера…»
«Ну и что?!» – скажу я на это. Ну и похвалился Берия, так что с того! Во-первых, это было сказано ближайшему сотруднику Сталина с глазу на глаз – к слову. А почему бы человеку и не выразить таким образом удовлетворение от хорошо сделанной им работы?
Во-вторых, ну и внёс Сталин поправки! Так он ведь и в собственные тексты в ходе работы над ними вносил поправки – подобные документы в один присест не делаются. И надо ли было удивляться, что Сталин читал проект доклада с карандашом в руке и что-то в нём поправил?
В-третьих же, у Берии были все основания для высокой оценки собственного доклада, особенно с учётом того, что он похвалил тем самым не только себя, но и своих помощников по подготовке текста. Язык доклада, хотя и не был чужд казённых оборотов, оказался достаточно живым, деловым и внятным. Читая его, я предположил, что какие-то блоки доклада Берия предварительно диктовал стенографистке – в те годы он так иногда поступал. Во всяком случае, читался доклад легко.
В «Правде» он занял три полосы (с фото Берии и общим фото президиума с Берией на трибуне), и говорилось в нём обо всём понемногу, хотя кое на чём докладчик останавливался основательнее, например – на проблемах нефтяников и шахтеров. При этом общие положения излагались не тяжеловесно, а конкретные цифры были весомы и убедительны.
Основное внимание уделялось успехам. О недостатках тоже говорилось, но вскользь, в чём особого криминала не было – внутриполитический раздел доклада так и назывался: «Новые успехи мирного строительства в СССР».
В 1950 году закончилась первая пятилетка, а в 1951 году промышленная продукция в два раза превысила продукцию 1940 года. Здесь было чем гордиться – ещё пять лет назад в некоторых районах СССР порой ели крыс, потому что чуть ли не вся европейская часть страны лежала в развалинах. Теперь же первый восстановительный период заканчивался, и Берия с вполне обоснованной гордостью сообщал, что по сравнению с прошлым годом производство тканей выросло на 24 %, мяса и мясных продуктов – на 20 %, масла растительного – на 35 %, велосипедов – в 2 раза, фотоаппаратов – на 39 %. Берия говорил:
«Наша промышленность уже начинает выпускать в массовом порядке телевизоры, комнатные холодильники, стиральные и другие машины для домашнего обихода».
Второй раздел доклада был озаглавлен «Советский Союз в борьбе за мир», и уже в самом начале его докладчик привёл мощную по своей убедительности цитату из Сталина, сказав так:
«Огромный размах мирного строительства в нашей стране красноречиво говорит о мирном характере внешней политики Советского Союза и изобличает клеветников, разглагольствующих об агрессивных намерениях нашего правительства.
«Не может ни одно государство, – говорит товарищ Сталин, – в том числе и Советское государство, развертывать во-всю (так в тексте доклада. –
Это говорил не просто заместитель Председателя Совета Министров СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б), но и председатель Специального комитета, курировавшего атомную и ракетную проблемы, один из создателей атомной и ракетной отраслей в СССР. Однако, говоря так, он не лукавил, как не лукавил и сам Сталин, произнося те слова, которые цитировал Берия. Вопрос ликвидации атомной монополии США в кратчайшие сроки был для России тогда вопросом жизни, защищённой русской бомбой, или вопросом смерти по «хиросимско-нагасакскому» варианту, а также – и по варианту «дрезденско-гамбургскому», когда англосаксы зажгли над Германией первые в мировой истории рукотворные огненные смерчи.
Атомную проблему под руководством Сталина и Берии Россия решила, и теперь подобные «испепеляющие» варианты с ней «не проходили». Ровно за месяц до доклада Берии, 6 октября 1951 года, в субботнем номере «Правды» был опубликован обширный «Ответ товарища И.В. Сталина корреспонденту «Правды» насчёт атомного оружия».
Шумных комментариев после этого было в мире много, и наилучшее, пожалуй, резюме сделал один из рупоров американских «ястребов» – еженедельник «News Week», опубликовав статью под названием «Равновесие атомных сил»…
Правда, до равновесия тогда было ещё далеко, но дышать нам стало, безусловно, легче. Янки хотя и разрабатывали новые планы атомных бомбардировок СССР, однако уже боялись сами на этом обжечься.
Думаю, для сегодняшнего читателя будет интересно познакомиться и ещё с одним блоком из внешнеполитического раздела доклада Берии:
«…деятели Соединённых Штатов не перестают болтать о своих будто бы мирных намерениях. Они, видите ли, не прочь «сохранить» мир, но на «условиях», которые будут продиктованы Соединёнными Штатами. А каковы эти «условия»? Народы мира должны стать на колени перед американским капиталом, отказаться от своей национальной независимости, принять ту форму правления, какую навяжут американские «советники», ввести у себя «американский образ жизни»,
У каждого честного человека возникает законный вопрос: на каком основании претендуют США на исключительное положение среди других стран? Может быть, на основании того, что у них имеется много золота, нажитого на крови и страданиях миллионов и пригодного для подкупа? Но народы не торгуют свободой…»
В то время, когда один из наиболее ярких соратников Сталина произносил эти слова, ни он, ни Сталин ещё не знали, что, хотя народы и не торгуют свободой, в России вскоре родятся те, кто, став взрослыми, будут направо и налево торговать свободой народов, предавая историческую будущность и своего собственного, и других народов мира.
И при этом – сохранять в России лишь те отрасли хозяйства и лишь в тех размерах, какие угодны и выгодны американским и международным монополистам.
Возвращаясь же в 1951 год, можно сказать, что акции Берии у Сталина – и так высокие – повышались. Но повторю: доверяя Берии такие важные дела, как предоктябрьский доклад в свое отсутствие, Сталин не видел в нём своего преемника. Нынешние «историки» много развели сплетен о том, что под конец жизни Сталин якобы вообще не доверял Берии, что раздутое этими «историками» так называемое «мингрельское дело» имело своей целью отставку и арест Берии, и т. д. Всё это, конечно, чепуха!
Но в то, что Сталина настраивали против Берии, я верю. Нет, Сталин не лишал Лаврентия Павловича своего доверия и даже, напротив, облекал его ещё большим своим доверием – о чём я в своём месте скажу. Однако основания для искренней обиды на Сталина у Берии иногда имелись.
Он, как и Сталин, был силён как государственный деятель разносторонним образом. Был он силён и тем, что лишь он один из всех сталинских соратников имел полноценный опыт крупной самостоятельной государственной деятельности в качестве первого лица. Он приобрёл его в те годы, когда стоял во главе Закавказского крайкома ВКП(б), ЦК Компартии Грузии и, одновременно, Тифлисского горкома. За те годы,
