Барамия требовали снятия т. Рухадзе с поста министра месяцев восемь назад и обвиняли его во всякого рода уголовных делах…»
Это был, с одной стороны, прозрачный намёк на то, что не так уж безнадёжно черны в глазах Сталина арестованные «мингрелы» и не так уж белоснежен арестовавший их Рухадзе… Сталин ведь знал своих кавказцев!
А 9 июня 1952 года Рухадзе и вовсе был снят и вскоре арестован. Поскольку именно Рухадзе инициировал «дело мингрелов» и вкупе с Игнатьевым его вёл, можно было предполагать, что финал этого «дела» будет не таким уж и безрадостным для «мингрелов», независимо от того, жив будет Сталин или нет. К слову, Рухадзе расстреляли по приговору Военной Коллегии Верховного суда СССР в 1955 году – много позже после смерти и Сталина, и Берии.
Есть, правда, ещё одна фигура, повинная – по мнению помянутого выше Леонида Млечина – в смерти Сталина. Это… сам Сталин, который, по уверениям Млечина, создал вокруг себя такую атмосферу страха, что и охрана, и прибывшие на дачу по вызову члены Бюро Президиума ЦК не решались лишний раз к вождю прикоснуться, чтобы ему помочь. Поэтому-де Сталин убил себя сам, глубокомысленно резюмирует Млечин. Вторит ему и «демократический» «историк» профессор Наумов, который заявляет, что в «империи»-де Сталина боялись все, включая самого Сталина.
Млечин, впрочем, как это ни странно, верно отмечает несостоятельность версий о том, что охрана вначале позвонила Берии, и сообщает, что вначале она позвонила, как и положено, Игнатьеву. А тот уж якобы переадресовал её к Маленкову, который поднял Берию, Булганина и Хрущёва. Но далее Млечин – от себя не уйдёшь! – повторяет бредни о Берии, якобы то радующемуся беспамятству Сталина, то якобы притворно падающему перед ним на колени…
«Объективности» Млечина есть, пожалуй, объяснение. Он всего лишь следует за «генералом» Волкогоновым, который ссылается на рассказ (или – россказни?) охранника Рыбина, содержащий именно этот алгоритм: звонок Игнатьеву – его совет позвонить Маленкову и Берии и т. д. Волкогонов ещё более расцветил этот «рассказ», но об этом – чуть позже.
Что же до списка «обвинителей» Берии, то я забыл упомянуть ещё и Никиту Хрущёва! Он в «своих» «мемуарах» тоже утверждает, что единственным человеком, заинтересованным в смерти Сталина, был якобы Лаврентий Берия… Но вот уж в этом случае можно точно сказать: «На воре шапка горит…» Хрущёв просто взваливал с больной головы да на здоровую.
Да он ведь однажды и прямо проговорился о своей зловещей роли! Речистого Никиту Сергеевича в его поздние годы, когда он возомнил себя великой исторической личностью, иногда «несло» покруче, чем Великого Комбинатора Остапа Бендера. И вот, по свидетельству «внутреннего хроникёра ЦК КПСС» Н. Зеньковича, 19 июля 1964 года на митинге в честь венгерской партийно-правительственной делегации Хрущёв фактически признался в насильственной смерти Сталина и заявил, что в истории человечества было немало тиранов жестоких, но что все они «погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором…»
Топор в руках Хрущёва? Что ж, он умел держать в руках туфлю, сидя в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН, умел держать в руках ружьё, метко подшибая цель… И вряд ли он затруднился взять в руки топор против того, кто мог лишить его высокого положения, добытого в жестокой борьбе с жизнью.
Много заниматься криминальной хронологией той роковой ночи, когда происходила «тайная вечеря», я, как уже не раз предупреждал, не буду.
Но вот продолжение рассказа Булганина в пересказе Жукова:
«…В 2 часа ночи первыми от СТАЛИНА уехали он, БУЛГАНИН, и МАЛЕНКОВ. Около 3 часов ночи якобы уехали БЕРИЯ И ХРУЩЁВ.
После отъезда БЕРИЯ и ХРУЩЁВА, минут через 15–20, в столовую к СТАЛИНУ зашёл генерал ВЛАСИК, чтобы помочь СТАЛИНУ лечь в постель, и он увидел СТАЛИНА в обморочном состоянии лежащим на полу…»
Власик, вообще-то, в то время сидел в камере то ли на Лубянке, то ли в Лефортово, но, допустим, тут у Булганина или у Жукова произошла аберрация памяти. Для маршала Жукова и генерал был, как я понимаю, не выше ефрейтора, и хотя Власик был не простым генералом, пусть так… Но уж основную- то последовательность событий и участвующие лица Булганин перепутать мог вряд ли… И его рассказ или опровергает ряд «свидетельств» – как по части хронологии, так и по составу действующих лиц, или же сам принципиально неверен, намеренно или не намеренно:
«ВЛАСИК немедля позвал (вызвал? –
Через непродолжительное время СТАЛИН, не приходя в сознание, умер».
В рассказе Булганина – нестыковка на нестыковке. Ну, хорошо, «Власик», или там охранник Лозгачев, или охранник Рыбин, или ещё кто обнаружил Сталина в обмороке и «позвал» Берию. А как оказались на даче Маленков и Хрущёв? И что значит – «через непродолжительное время»? Сутки – это непродолжительное время? Причём из рассказа Булганина вытекает, что о части событий той ночи Булганин мог знать лишь с чужих слов. Причём выходит, что он прибыл на дачу Сталина где-то не ранее чем в начале пятого часа в воскресенье 1 марта.
Но вот генерал Докучаев в 1995 году приводит рассказ одного из тогдашних охранников Сталина полковника С.В. Гусарова… В ночь с 28 февраля на 1 марта, то есть в ночь «тайной вечери», он стоял на посту у входа в главный дом дачи и видел, как выходили примерно в 4.00 Маленков, Берия и Хрущёв. И Гусарову запомнилось, что «Маленков тогда облегчённо вздохнул»…
Напомню, что в рассказе Булганина в передаче Жукова Маленков уехал с Булганиным, причём в 2 часа ночи.
А вот в книге Николая НАДа-Добрюхи бывший лейтенант ГБ Павел Иванович Егоров из выездной охраны Сталина «готов рассказать о времени с нуля до 2 часов ночи», потому что «именно эти часы» остались-де в его памяти «навсегда».
Но не очень понятно – часы
Но более странно и удивительно другое: ведь по свидетельству и Гусарова, и Булганина (пусть и в пересказе Жукова), и самого Хрущёва, гости Сталина начали разъезжаться ну никак не раньше 2 часов ночи. Так где стоял Егоров и что видел и чего не видел?
И как Егорова вообще понимать? Он сообщает, что сменился якобы утром 2 марта, ещё ничего не зная о переполохе на даче. И со слов Егорова получается, что «трагическая мартовская ночь» – это ночь с 1 на 2 марта.
Но ведь всё произошло вроде бы в ночь с 28 февраля на 1 марта?
Надеюсь, читателю уже стало понятно, почему у автора нет желания проводить – по примеру многих других «исследователей» – собственное скрупулёзное расследование того – что, когда и как происходило на даче Сталина? Мне пришлось за время работы над этой книгой перечитать по необходимости столько лжи, что без большой нужды перегружать себя и читателя её разбором у меня, право, охоты нет! Как нет охоты и пытаться устанавливать то, кто конкретно из свидетелей и участников событий той ночи лжёт «как свидетель», а кто – как негодяй.
О той ночи нам достоверно известно одно: что она была последней сознательной ночью в жизни Сталина и предвещала ему уже скорую смерть! Причём от рук кого угодно, но только – не Берии.
Но ещё об одной лжи мне рассказать придётся…
