бы псевдонаучные одежды они ни рядились, неизбежно приводят их к признанию божественного начала в сотворении жизни и, следовательно, укрепляют религиозное мировоззрение, идеологическое орудие капитализма. Только материалистический подход приводит к правильному решению этой основной биологической проблемы.
Некоторые философы и учёные древности и средних веков стояли на идеалистических позициях и считали, что отдельные живые существа самопроизвольно зарождаются из почвы и гниющих отбросов под влиянием «высшей божественной силы».
Знаменитый философ древней Греции Аристотель считал, что самозарождение является само собой разумеющимся фактом. По его мнению, черви, моллюски, насекомые, лягушки и многие растения возникают под действием «сил души» из морского ила и гниющей почвы.
С лёгкой руки Аристотеля в средние века этот наивный взгляд на происхождение мелких животных и растений распространился повсеместно и широко поддерживался служителями церкви. Современник Петра I — Феофан Прокопович учил, что поскольку мыши, черви и насекомые возникают сами по себе из гнили, то библейскому Ною не было необходимости брать их с собой в ковчег перед всемирным потопом. Все они, по мнению Прокоповича, погибли во время потопа и потом возникли заново. Дело часто доходило до курьёзов. Например, в средние века многие считали уток «постной» пищей, так как, согласно мнению учёных того времени, они росли на деревьях или самозарождались от морской воды.
В течение всего средневековья господствовали эти антинаучные взгляды на происхождение жизни. В явлениях самозарождения церковь видела проявление божественной силы — безграничного могущества «творца вселенной». А происхождение вредных животных-паразитов объяснялось кознями злых сил — чертей и дьяволов. Много ни в чём не повинных людей погибло в результате процессов над «ведьмами», якобы напустившими вредителей на посевы и эпидемии на людей и домашних животных. Так, в руках церковников и учёных-богословов явления кажущегося «самозарождения» превратились в орудие запугивания народных масс.
Нужно было иметь большую научную смелость, чтобы в то время выступить против догматов церкви и доказать, что самозарождение червей, насекомых, лягушек и других мелких животных из мёртвой материи является наивным суеверием.
Всё же уже во второй половине XVII века точными опытами было доказано, что даже такие, казалось бы, просто устроенные животные, как мелкие черви, возникающие в гниющем мясе, не самозарождаются, а вылупляются из яичек, откладываемых мухами. Стоило только закрыть сосуд с мясом кисеёй, т. е. оградить его от мух, чтобы самозарождение червячков прекратилось. За этими опытами следовал ряд других, которые доказывали, что самозарождение невозможно. Но тут человечество узнало о существовании нового мира организмов, настолько простых и мелких, что их даже нельзя увидеть невооружённым глазом.
Казалось, что эти простейшие организмы — микробы — сами по себе возникают в несметных количествах в любых гниющих настоях.
В дальнейшей дискуссии по проблеме самопроизвольного зарождения именно микробам суждено было сыграть решающую роль. В микробах стали видеть те простейшие живые вещества, которые, по выражению тогдашних исследователей, «будучи в тысячи раз меньше песчинки», стоят на границе между мёртвым и живым и уж, конечно, постоянно самозарождаются из неорганизованной мёртвой материи. А многие учёные вообще сомневались, живые ли они, эти мельчайшие тельца, если у них нет ни одного жизненно необходимого органа — сердца, мышц, желудка и кишок?
Молодой русский учёный Мартын Матвеевич Тереховский один из первых во всём мире взялся за разрешение этих вопросов. Рядом точнейших опытов он доказал, во-первых, что мельчайшие тельца, возникающие в гниющих настоях, это, несомненно, живые организмы и, во-вторых, что эти организмы не возникают самопроизвольно, из неорганической или мёртвой материи под влиянием каких-то высших сил, а развиваются от себе подобных зародышей, попадающих в эти настои вместе с водой. «Яснее ясного, — писал он в своей диссертации, вышедшей в 1775 г., — что наливочные анималькули (так назывались микробы в то время) не создаются какой-то творческой силой из определённой смеси неодушевлённых частиц и не образуются из живой или растительной субстанции вследствие неведомой вегетативной или производящей способности, а по закону, общему для всех доселе известных животных, они происходят путём размножения от предсушествующих родителей».
Правда, Тереховский в своих опытах, по-видимому, не наблюдал бактерий, и его «анималькули» принадлежали к более крупным группам микробов — инфузориям и одноклеточным водорослям.
О происхождении же наиболее мелких из известных в то время микробов — бактерий и микроскопических грибков — спор продолжался и после замечательных работ Тереховского.
Следует, правда, отметить, что церковники к тому времени заняли уже другую позицию по вопросу о самопроизвольном зарождении. Успехи естествознания конца XVII и XVIII века были настолько велики, что уже трудно было проповедовать идею о самопроизвольном зарождении под влиянием «высшей силы».
«Самопроизвольного самозарождения нет? Тем лучше», — говорили сторонники идеализма. «Между живой и мёртвой материей существует непреодолимая пропасть. Бог только однажды сотворил всё живое, и с тех пор организм происходит только от себе подобных». «Мы насчитываем столько видов, сколько различных форм было создано вначале», — говорил ботаник XVIII века Карл Линней.
С другой стороны, прогрессивные учёные конца XVIII и начала XIX веков смотрели на природу с материалистических позиций. Этому во многом способствовали философские идеи французских материалистов-просветителей. В противовес схоластической «науке» средневековья, культивируемой представителями церкви, французские философы-материалисты призывали изучать природу во всех её проявлениях, познавать её действительные законы. Материализм конца XVIII и начала XIX веков был еще далёк от диалектического материализма, но и этот механистический материализм был шагом вперёд на пути познания природы.
Учёные-материалисты того времени правильно считали, что жизнь материальна по своей природе и произошла из мёртвой материи. Нет необходимости привлекать для возникновения живых существ воздействие какого-то духовного начала. В этих высказываниях заключается большое положительное значение материализма XVIII века. Но механистические материалисты не понимали качественного различия между неживой и живой материей. С их точки зрения между живым и неживым нет принципиальных различий. Все сложнейшие биологические явления можно свести к простым физическим и химическим законам, говорили механисты, а живые организмы — это более или менее сложно устроенные машины. Если частицы мёртвой материи составят под влиянием внешних условий вполне определённые сочетания, то и произойдёт превращение неживого в живое.
Исходя из этих позиций механистические материалисты вполне допускали возможность самозарождения существующих в природе простейших органических зародышей. И естественно, что именно бактерии и микроскопические грибки считались теми простейшими формами существования живой материи, которые могут непосредственно зарождаться из неживого.
Поэтому представители механистического материализма с большим огорчением восприняли работы Л. Пастера, в которых через 100 лет после исследований первого русского биолога-экспериментатора М. Тереховского было доказано, что и мельчайшие из известных в то время микробов (бактерии и микроскопические грибки) не самозарождаются в гниющих жидкостях, а наоборот, сами являются причиной гниения, попадая туда из воздуха, в котором их зародыши находятся всегда в огромных количествах.
Большой заслугой Пастера было то, что после этих опытов микробов перестали считать неизвестно откуда возникающими существами, беспорядочно зарождающимися в природе.
Широкое распространение эволюционных идей Дарвина еще больше укрепило мнение о том, что все современные живые существа, в том числе и микробы, возникли в результате длительной эволюции их предков. Подробное изучение строения и функций микроорганизмов показало, что они далеко не так просто организованы, как это казалось с первого взгляда. Действительно, трудно себе представить, чтобы столь приспособленные к различным условиям существования организмы, имеющие сложное клеточное строение, могли бы возникнуть сразу, вдруг, из мёртвой материи.
«…Становится нелепостью пытаться объяснить возникновение хотя бы одной единственной клетки прямо из мёртвой материи, а не из бесструктурного живого белка, и воображать, что можно принудить природу при помощи небольшого количества вонючей воды сделать в 24 часа то, на что ей потребовались тысячелетия» (
