грабежа колоний цивилизованными европейцами. Однако в их активе множество высказываний о прогрессивной роли колонизации. Уничтожение аборигенов Америки, Африки и Азии эти «гуманисты» оправдывают одним единственным аргументом: мол, эти народы непрогрессивны, а стало быть, неполноценны и должны уступить место под солнцем народам цивилизованным.
Суть интернационализма Энгельс поясняет так:
В дальнейшем получилось так, что именно в среде угнетенных «неисторических» народов марксизм приобрел большую популярность и его расистская составляющая была затушевана в угоду политической конъюнктуре. Потому рафинированная классовая интернационалистская доктрина просто повисла в воздухе, лишившись самого своего основания. Пропагандистский потенциал интернационализма был тем самым существенно подорван, ибо стал плохо восприниматься западноевропейским обывателем. Русские же марксисты, проповедующие после революции интернациональную солидарность с угнетенными колониальными народами — это матерые антимарксисты, отвергнувшие базовые каноны учения.
Если к Марксу нацисты относились плохо в том числе из-за его еврейского происхождения, то к Энгельсу такого предубеждения уже не было, да и в национальном вопросе он был весьма близок и понятен гитлеровцам. Энгельс, например, немало сил потратил на то, чтобы обосновать исторические права прогрессивной германской нации угнетать реакционное и отсталое славянство, которое по его убеждению подлежит уничтожению в грядущей «битве народов». Заменим слова «прогрессивная германская нация» на выражение «высшая германская раса» — и получим самого махрового нациста. Гитлер, правда, был более гуманен (в своих сочинениях, но не на практике), он не пропагандировал тотальное уничтожение славянства, хотя так же не питал к нему симпатий. Как критерий прогрессивности нации Энгельс выделяет именно способность к угнетению иных народов. По его мнению, немцы, осуществляя захватническую экспансию (классик марксизма деликатно именовал это «вклиниванием»), несли диким народам Восточной Европы экономический прогресс и высокую культуру. В «реакционности» славян и, прежде всего русских, он видел смертельную угрозу «прогрессивной» европейской цивилизации.
В этом ракурсе Гитлера можно считать последователем основателей марксизма. Агрессию против СССР он обосновал именно как необходимую меру для спасения цивилизованной Европы от нависших над нею монгольских орд. Главный нацистский идеолог расизма Альфред Розенберг уточнил мысль фюрера, что война ведется главным образом не против большевизма, как явления временного, но против многовековой русской угрозы культурным народам Европы. Маркс и Энгельс радостно подхватывали бред современных им русофобов, «научно» доказывающих, что русские вовсе не славяне, и принадлежат к монголоидной, но не европеоидной расе, и потому они суть азиаты. Маркс тем самым подчеркивал, что экспансия русского государства за линию Днепра есть выход их за пределы своего естественного ареала, что представляет угрозу Западу. Гитлер решил отодвинуть границу Азии на линию Волги. Энгельс понятие этничности напрямую связывал с понятием крови и почвы, что полностью совпадало с представлениями нацистов о факторах, формирующих расу.
Вскоре после прихода Гитлера в правительство все партии кроме НСДАП были запрещены. Коммунистов же обвинили в поджоге Рейхстага, что послужило причиной для принятия «Закона о ликвидации бедственного положения народа и государства», покончившего с буржуазной демократией в Германии. Почему основной удар был нанесен именно по КПГ? Во-первых, КПГ была партией революционной, как и НСДАП, но нацисты сочли, что революция в Германии уже победила в 1933 г., и революционеры больше не нужны. Во-вторых, компартия так же была организацией тоталитарного толка, а значит более жизнеспособной, чем более популярная, но демократическая и благопристойная СДПГ. Наконец, Гитлеру не нужна была у себя дома «пятая колонна», ибо германская компартия была не самостоятельной и самодостаточной организацией, а являлась секцией Коммунистического Интернационала, базирующегося в Москве, многие видные коммунисты занимались шпионажем в пользу СССР. Тельман с 1928 г. был членом исполкома Коминтерна. Так что для разоблачения коммунистов, как агентов Кремля, не надо было прикладывать слишком много усилий.
Была ли КПГ рабочей партией? Как ни странно, нет. Основной контингент в ней составляли маргиналы и безработные, отчего ее порой так и называли — партия безработных. Обратимся к цифрам. В 1929 г. КПГ насчитывает всего 116 тысяч членов. Рабочих в стране — около 10 миллионов. К февралю 1932 г. партия вырастает до 320 тысяч. Из этого числа лишь чуть больше 35 тысяч — собственно рабочие, при том, что рабочих в Германии в тот момент более 7 миллионов. Поскольку партия безработных сама себя содержать не могла, фактически она финансировалась за счет советского налогоплательщика. Только расходы на так и не состоявшуюся революцию 1923 г. (точнее следует называть это мероприятие авантюрой) нищая Советская Россия затратила большую по тем временам сумму — 300 тысяч рублей золотом. Скрыть, что КПГ находится на содержании иностранного государства, было невозможно, и данное обстоятельство никак не добавляло авторитета немецким коммунистам. Нацисты тоже финансировались не только национально озабоченной немецкой буржуазией, но и еврейскими банкирами, прежде всего, американскими, однако следы заметали они достаточно тщательно.
Германская компартия не смогла стать партией трудящихся масс, а для верхов она была изначально чужой. Политический гений Гитлера проявился в том, что он создал общенациональную, а не классовую партию, смог завоевать доверие элит, при поддержке которых и получил власть. Коммунисты же имели шанс захватить власть только силовым путем, однако достаточной социальной базы для осуществления вооруженного переворота не имели.
Важной причиной поражения коммунистов стало то, что если по части социализма они могли дать фору НСДАП, то националистическую карту разыграть были не в состоянии, хоть и пытались. В немецком обществе еще с кайзеровских времен глубоко укоренились идеи пангерманизма, одной из составляющих которого был антисемитизм. Неприязнь к евреям особенно сильно проявилась в 20-х годах, и вряд ли кто- то, кроме самих евреев в этом был повинен. Точнее, ненависть была к еврейскому образу мысли и жизни, еврейскому капиталу, иудейской доктрине, учившей, что для истинного представителя богоизбранного народа труд является позором, в то время как паразитировать на гоях он имеет право, дарованное ему самим Яхве. Эта ненависть достигла большого накала вследствие экономических трудностей страны в 20-е годы, но проецировалась она именно на евреев, что неудивительно, если принять во внимание роль еврейского капитала в грабеже побежденной Германии.
Гитлер антисемитизм великолепно использовал в пропаганде, а коммунисты со своим абстрактным интернационализмом вызывали у обывателя зачастую только раздражение, ибо под интернационализмом многие понимали еврейский финансовый интернационализм. Тем более немцам было чуждо понятие пролетарского интернационализма и солидарности. О какой к черту солидарности речь, если несколько лет назад английские, немецкие, русские и французские рабочие миллионами истребляли друг друга, в то время как капиталисты-интернационалисты» очень здорово «наваривались» на войне? Наконец, подавляющее большинство немцев было глубоко оскорблено унизительным Версальским миром. Чувство уязвленного национального самосознания обладало неимоверной энергией, которую гитлеровцы сумели «оседлать» и направить в нужное им русло. У национал-социалистов довольно внятно была сформулирована идея реванша — идея Великой Германии. Этому коммунисты ничего противопоставить не
