Осмотрели корабли. В самом плохом состоянии был «Консепсион», и моряки решили пожертвовать этим судном. Все ценное они перегрузили с него на другие корабли, сняли паруса и снасти, сорвали железные части, а потом подожгли.
Теперь на «Тринидаде», которым командовал Хуан Карвайо, было шестьдесят восемь человек экипажа, а на «Виктории» — сорок пять человек. Капитаном «Виктории» выбрали судью де Эспиноса.
Начались скитания в поисках Молуккских островов. Путешественники плутали в лабиринте островов. Им было трудно определять местоположение судов, потому что один из лучших кормчих эскадры — Гомес — дезертировал еще у входа в Магелланов пролив, а другой — Андрес Сан-Мартин, а также Барбоса, который знал все секреты Магеллана, были предательски убиты раджой Хумабона.
Начальники часто ссорились между собой, каждый из них думал лишь о своей выгоде. Дисциплина на кораблях упала.
Испанцы покинули Себу так поспешно, что не успели запастись провизией и пресной водой. Несколько раз они видели деревни, но после пережитого в Себу боялись высаживаться на берег. Опять начался голод. Пробовали пополнить запасы провизии рыбной ловлей, но рыба ловилась плохо.
Вокруг тянулись безлюдные острова. Начались дожди. Моряки, не видя конца скитаниям, поговаривали о том, что, пожалуй, из этой страны никогда не выбраться. Они вспоминали слова старинного путешественника Марко Поло, будто бы в этих местах расположены «семь тысяч четыреста сорок восемь островов, производящих ароматы», и говорили:
— Мы видели около двух десятков островов, а их почти семь с половиной тысяч. Никогда нам отсюда не выбраться. Быть может, лучше бросить бесполезные и изнурительные поиски, выбрать подходящий остров и обосноваться на нем навсегда.
Такие разговоры объяснялись тем, что сами командиры не очень твердо знали, куда они ведут корабли. Все расчеты знали только Магеллан, Барбоса и Андрес Сан-Мартин. Карвайо и де Эспиноса вели корабли наугад. «Тринидад» и «Виктория» бесцельно блуждали среди многочисленных островов.
Лишь к концу июня перед моряками открылся северный берег острова Борнео. На Борнео испанцам сначала повезло. Раджа города Бруней выслал навстречу гостям красивую пирогу с позолоченными носом и кормой. На корме трепетал голубой с белым флаг, украшенный павлиньими перьями, а сидевшие в пироге музыканты играли на волынках и трубах и били в барабаны.
Испанские корабли подошли ближе к городу, раскинувшемуся по обоим берегам мутной реки. Это был странный город. Часть домов стояла на сваях. Одна половина города принадлежала радже-мусульманину, а на другой стороне реки хозяйничал раджа-язычник. Раджи воевали между собой, а страдали от этого жители злосчастного города.
Скоро выяснилось, что встретил испанцев раджа-мусульманин. Антонио Пигафетта поехал отвозить подарки для раджи и его приближенных.
То, что увидел итальянец на Борнео, еще раз убедило его в правильности расчетов покойного командира. По всему было видно, что острова, населенные первобытными племенами, кончились. Испанские корабли попали в страны иной культуры, в страны, тесно связанные с Индией, Явой и Китаем.
Утром моряков доставили во дворец раджи. Он был совсем не похож на бамбуковые хижины Себу и других островов. Большая кирпичная стена с бойницами окружала его. На стене было установлено свыше шестидесяти бомбард. Во дворе качались на виселице казненные преступники. Внутри дворца горели восковые свечи в серебряных канделябрах. По углам стояли фарфоровые вазы. В комнатах толпились придворные, совсем как в залах дворцов португальского и испанского королей.
Раджа принял послов в обитой шелком, завешанной парчой зале. Его окружали триста пестро одетых телохранителей.
Испанцы уже не требовали, как во времена Магеллана, безусловной покорности и подчинения королю Карлосу I. Сознавая свою слабость, они просили лишь разрешения торговать в городе раджи и запастись продовольствием и свежей водой.
Сами послы, измученные, обросшие бородами, в потрепанной одежде, не произвели большого впечатления на раджу. Не очень заинтересовали его и грошовые подарки моряков. Поэтому прием скоро кончился. Разрешив испанцам торговать на берегу, раджа приказал накормить послов богатым обедом и велел отправить их на корабль.
Но и на Борнео дело кончилось ссорой. Виноват в ней был Хуан Карвайо.
29 июля он напал на лодки, проходившие мимо кораблей. Много островитян было перебито. Моряки захватили четыре джонки, взяли в плен шестнадцать мужчин и трех женщин. В числе пленных был командующий всем флотом раджи. Раджа просил отпустить пленников, обещая в свою очередь освободить трех испанцев, которых он задержал в городе, когда началось морское сражение.
Но Хуан Карвайо, рассчитывая получить за пленников большой выкуп, отказался их освободить и вновь покинул товарищей о беде.
Лишь отойдя от Борнео, Карвайо узнал, что, вместе с другими моряками, задержанными раджой Брунея, на берегу остался его сын от индианки из Рио-де-Жанейро.
Вечером, втайне от остальных моряков, Карвайо договорился с пленным адмиралом раджи. Тот послал на берег за богатым выкупом, и ночью, когда все спали, Карвайо втихомолку отправил адмирала на берег.
Опять пришлось поспешно убираться из гавани. Корабли пошли вдоль берега Борнео. Карвайо искал удобного места для стоянки. Теперь он не стеснялся и при случае не гнушался пиратством, нападая на проходящие мелкие суда.
Однако пиратские «подвиги» не спасали от голода. В море лодки и джонки встречались не часто. К тому же испанцы не всегда находили на них продовольствие. Грабя беззащитные лодки, Карвайо боялся приставать к населенным берегам. Между тем голод все сильнее давал себя чувствовать. Кроме того, корабли очень нуждались в ремонте, особенно «Тринидад», который, налетев на мель, дал течь.
Наконец, добрались до небольшой, но укромной бухты, где Карвайо приказал бросить якорь. Начали ремонтировать корабли. Эта работа доставила морякам немало мучений: приходилось рубить деревья в густом тропическом лесу и тащить их к кораблям. Лес изобиловал колючим кустарником, а большинство моряков работало босиком, потому что взятая с собой из Испании обувь давно износилась.
Испанцы ловили рыбу и черепах, добывали устриц, охотились на лесных птиц. Многие пробовали питаться незнакомыми плодами и заболевали; несколько человек умерло. Починка кораблей подвигалась медленно. Карвайо не умел организовать работу. Моряки его не любили за алчность, за жестокость, за то, что он, не задумываясь, бросал товарищей в беде.
В конце концов недовольные Карвайо моряки собрались на сходку. Карвайо пытался угрожать своим врагам, но ему не дали говорить. Постановили сменить Карвайо, а по прибытии в Испанию привлечь его к суду. Капитаном «Тринидада» избрали Гонсало-Гомеса де Эспиноса, а капитаном «Виктории» — Себастиана Эль-Кано.
Баск Эль-Кано был смелым и опытным моряком. Он много лет провел в плаваниях и хорошо знал мореходное дело. Сдержанный и молчаливый, Эль-Кано отличался большой осмотрительностью. Моряки не очень любили его, но уважали, как превосходного знатока мореплавания.
Новый командир принял меры, чтобы поскорее кончить ремонт кораблей, и поспешил тронуться в путь.
