Эти слова Зверобой произнес с величайшей живостью, и рука его тотчас же ухватилась за карабин. Но Юдифь немедленно догадалась, в чем дело, и шепнула своему товарищу, что это и есть лодка ее сестры.
— Держи прямо, Чингачгук! — закричал опять Зверобой. — Вот так! Лодка в наших руках.
В то же мгновенье пойманная лодка, к величайшей радости Гэтти, следившей из своей засады за каждым шорохом, была причалена к ковчегу.
— Гэтти, — закричала Юдифь взволнованным голосом. — Слышишь ли ты меня, милая сестра? Отвечай мне, ради бога! Гэтти, милая Гэтти!
— Я здесь, Юдифь, здесь, на берегу. Если вы погонитесь за мной, я укроюсь в густом лесу.
— О чем же ты думаешь, Гэтти? Вспомни, что теперь полночь, и лес наполнен дикими зверями.
— Ни зверь, ни человек не посмеют обидеть слабоумную девушку. Иду освободить батюшку и бедного Гэрри, которых истерзают в пытках, если никто о них не будет думать.
— Мы все о них думаем, и завтра же вступим в переговоры о выкупе. Воротись, сестрица! Мы умнее тебя и употребим все средства, чтобы освободить наших пленных. Можешь на нас положиться.
— Я знаю, что вы все умнее меня; но все-таки я пойду освободить отца и бедного Гэрри. Караульте замок и оставьте меня. Я попытаюсь отыскать дикарей.
— Вернись только на эту ночь, милая Гэтти: завтра поутру, если хочешь, мы высадим тебя, и ты можешь делать, что угодно.
— Это тебе никогда не сделать, милая Юдифь. Ты испугаешься томагавков и ножей. Но я скажу индейскому начальнику такое слово, что у него волосы станут дыбом, и он тотчас же освободит несчастных пленников.
— Бедная Гетти! Что можешь ты сказать дикарю, проникнутому жаждой мщения?
— А вот увидишь, сестрица, увидишь! Мои слова сделают его смирнее всякого ребенка.
Проговорив это, бедная девушка наивно и радостно засмеялась и быстро побежала вперед. Догнать ее не было никакой возможности, да никто об этом и не думал. Распустили парус и при попутном ветре скоро прибыли в замок.
Гэтти углубилась в густой лес. Под ветвями деревьев было совершенно темно и она подвигалась вперед очень медленно, спотыкаясь почти на каждом шагу и несколько раз падая, без всякого, однако, для себя вреда. Часа через два она совсем выбилась из сил и хладнокровно принялась устраивать постель, понимая, что отдых для нее необходим. Ей было известно, как много диких зверей в этих лесах; но она знала, что дикий зверь редко сам нападает на человека. Опасных змей не было вовсе. Гэтти узнала обо всем этом от своего отца, которому, впрочем, как и всем людям, она верила безусловно. Мрак и уединение не пугали ее, и она была даже рада, что может действовать без всякой помехи. Наломав ветвей и покрыв их сухими листьями, молодая девушка легла и уснула крепким сном.
Проснувшись рано утром, она улыбнулась, как ребенок в спокойной колыбели. Затем, оглядываясь, заметила почти возле себя какой-то черный предмет, шуршавший листьями и поспешно удалявшийся от нее. Оказалось, что это был медвеженок из породы обыкновенных бурых американских медведей. Он поминутно оглядывался назад, становился на задние лапы и с забавным любопытством всматривался в молодую девушку. Первым движением Гэтти было догнать и поласкать это маленькое животное. Но сердитый рев, раздавшийся в стороне, предупредил ее об опасности такого намерения. Отступив на несколько шагов, она увидела мать, следившую за всеми ее движениями. Медведица расположилась возле дупла, служившего приютом для пчел, и угощалась медом, разделяя это лакомство с двумя детенышами, которые прыгали и резвились вокруг нее. В то же время заботливая мать не спускала глаз и с третьего детеныша, убежавшего любоваться на незнакомый предмет.
Известно, что медведица никому ни даст пощады, когда увидит опасность для своих детей. На этот раз она не обнаруживала никаких враждебных намерений против молодой девушки. Оставив свой завтрак, она подошла к ней шагов на двадцать, стала на задние лапы, промычала, но не двинулась вперед. К счастью, Гэтти не вздумала спасаться бегством. Медведица перестала мычать, собрала детенышей вокруг себя и позволила им насыщаться их естественной пищей. Гэтти была очарована такою материнскою нежностью, и когда один из медвежат, окончив свое дело, начал прыгать на свободе, молодая девушка почувствовала сильнейшее желание поиграть с ним. Но, вспомнив негодование матери, не решилась подойти, и с сожалением удалилась от этой группы, намереваясь продолжать свой путь вдоль озера, которое виднелось из-за листьев. Медведица и ее детеныши, к величайшему изумлению Гэтти, последовали за ней в нескольких шагах, наблюдая, повидимому, все движения девушки.
С этой свитой Гэтти прошла около мыса. Когда она вздумала остановиться возле прозрачного ручья, чтобы обмыть лицо и утолить жажду, медвежата с матерью также приостановились и потом опять последовали за ней на почтительном расстоянии. Ее путь лежал теперь по широкой и почти гладкой террасе, спускавшейся с берега на открытую долину, заключенную между холмами, от озера на юг. Здесь- то, по ее предположению, должен находиться неприятельский лагерь. Так, вероятно, думала и медведица, потому что, обнюхав воздух, она отказалась итти вперед, несмотря на дружеские жесты молодой девушки, оглянувшейся назад.
Сделав еще несколько шагов, Гэтти вдруг была остановлена рукою, прикоснувшеюся к ее плечу.
— Куда идешь? — торопливо сказал приятный женский голос тоном искреннего участия. — Индейцы здесь, красные люди, дикие, злые воины.
Этот неожиданный привет всего менее был способен напугать молодую девушку. Оглянувшись, она увидела краснокожую девушку, почти ровесницу себе, красивую, с сияющей улыбкой на губах. На ней была выбойчатая епанча, покрывающая верхнюю часть ее тела; коротенькая голубая суконная юбка, окаймленная золотыми галунами, длинные чулки из такой же материи и кожаные мокассины довершали ее фантастический наряд. Ее темные волосы длинными косами падали на спину и на плечи и были разделены на ее низком и ровном лбу так, что сильно смягчали выражение плутовских и веселых глазок. Ее лицо имело овальную форму и совершенно правильные черты. Зубы ее были ровны и белы, рот выражал какую- то меланхолическую нежность. Голос ее был очаровательно мягок и походил на дуновение вечернего ветерка. Одним словом, это была Вахта, возлюбленная Чингачгука. С течением времени ей удалось усыпить подозрение похитителей, и они позволили ей бродить вокруг своего стана. Такая милость совершенно согласовалась с политикою красных, очень хорошо знавших, что в случае бегства будет нетрудно напасть на ее след. К тому же ирокезы или гуроны совсем не знали о близком присутствии ее жениха; это обстоятельство было неизвестно также и самой Вахте. Трудно сказать, которая из двух девушек выказала больше хладнокровия при этой неожиданной встрече; но при своем изумлении Вахта обнаружила большую расторопность и болтливость. Она довольно хорошо понимала по-английски и бегло объяснялась на этом языке, сохраняя, однако, все особенности наречия делаваров. Английскому языку она научилась в детстве, когда ее отец, состоявший на службе у колониального правительства, жил в крепостях между колонистами.
— Куда идешь? — повторила Вахта. — Здесь все злые воины; добрые люди далеко отсюда.
— Как тебя зовут? — спросила Гэтти с наивным простодушием.
— Вахта — мое имя. Не минга, — добрая делаварка. Минги бесчеловечны и жестоки; любят сдирать скальпы из-за жажды крови. Делавары сдирают для чести. Иди сюда, тут нет глаз.
Вахта отвела Гэтти к реке и уселась с нею на свалившемся дереве, передний конец которого погрузился в воду.
— Зачем пришла? — с участием спросила молодая индеанка. — Зачем ты пришла?
Гэтти с наивным простосердечием рассказала ей всю свою историю.
— Зачем же твой отец пришел к мингам прошлую ночь? Время военное, — он знает. Уж не мальчик, борода есть. Шел, зная, что у ирокезов томагавк, и ножик, и ружье. Зачем пришел ночью, чтобы схватить за волосы, чтобы оскальпировать девушку-делаварку?
— Неужели он схватил тебя? — спросила Гэтти, оцепенев от ужаса.
— Почему же нет? Волосы у делаварки разве хуже, чем у минга? Разницы нет. Губернатор не знает. Бледнолицому не годится скальпировать. Не его дело, как, бывало, говорил добрый Зверобой.