удержится никакое правительство. Гражданской войны не избежать. Ведь есть правая олигархия, а есть нормальные правые, вроде Болеслава. Сейчас они — ничто, а в революционной ситуации они — все. Триста тысяч таких людей на всю страну достаточно, чтобы никто не мог жить. Неужели Ельцин не понимает столь простой вещи?
— Ну если речь идет только о том, чтобы национализировать собственность КПСС, то я, коммунист, готов вдобавок отдать и свое имущество. Пусть национализируют.
— Нужно, чтобы Президент Горбачев не нарушал сейчас христианский закон, потому что человеческий закон уже никого не остановит.
Эти люди — обвиняемые, а не виновные, и каждому из них надо дать возможность оправдаться. Хотя это и приведет к цепи обвинений, уходящей в прошлое.
Очень многие теперь презирают их за то, что они не применили силу. А я не могу. Мне в их детски- беспомощном жесте чудится что-то человеческое.
2.2. Апофегей союзного масштаба
ИТАК, ВЕРСИЯ…
…режиссера Сергея Кургиняна
СЦЕНАРИЙ ПЕРВЫЙ. «Сброс балласта». Речь может идти о сознательной имитации со стороны так называемых «правых». Почему я считаю такой вариант правдоподобным? Давайте просчитаем те выигрыши, которые «правые» получают в результате имитации путча. Я сознательно говорю о выигрышах, поскольку все вокруг видят только поражение «правых сил». Это действительно лежит на поверхности. А если анализировать глубже? Что потеряли «правые» — КПСС? Да она давно была у них бельмом на глазу. СССР? Но ведь у «правых» речь всегда шла именно о России. СССР — для них это в новых условиях всего лишь вирус, разлагающий российскую государственность. Разгром армии и КГБ? Это, конечно, серьезно. Но так ли легко разгромить эти структуры? И, нанося по ним удары, причем заведомо очень поверхностные, чему способствуют демократы? Разрушению или еще большей консолидации? Что же еще потеряли «правые»? Власть? Но ее и не было. И очень серьезным является вопрос о том, нужна ли «правым» власть накануне зимы. Может быть, они ее просто «сдали» так называемым демократам. А КПСС? Где опаснее она для демократов? В качестве якобы правящей, а на деле вялой и беспомощной бюрократической структуры? Или же — в «катакомбах»? А так называемая «четвертая власть»? Средства массовой информации — когда они сильнее всего? Когда сохраняют видимость оппозиции.
ВТОРОЙ СЦЕНАРИЙ. «Игра двух сил, или Разведка боем». В этом случае два противника просто осуществили примерку друг к другу, не разыграв еще своих основных карт. В таком случае мы должны признать, что между ними идет позиционная война, где ненужные фигуры «сдаются», где жертвуют иногда даже ладьей в обмен на позиционное преимущество. И где никто не ходит ва-банк, очертя голову. Никто, кроме ввязавшихся в эту игру любителей элементарных решений. Что ж, они всегда проигрывают, во всех политических интригах и комбинациях.
Путч был обречен в любом случае, даже если бы все было проведено «всерьез», без имитаций. Поскольку насилие — это всего лишь жалкая арифметика власти. А в конце XX века все определяет конечно же высшая математика, незнакомая нашей «номенклатуре». Власть — это прежде всего власть идеи, дошедшей до сердца народного, это власть морального авторитета, власть над умами и сердцами людей. Этого у путчистов не было. И они были обречены. В любом случае и при любом масштабе насилия.
2.3. «Я — идеолог чрезвычайного положения»
Я — идеолог чрезвычайного положения, я им был, я им остаюсь, я им буду. Как идеолог, смотрю на происходящее и понимаю, что был глубоко не прав. Горько за потерянные три года. За бесплодные попытки привить интеллект тем структурам, которые не способны ни на что, кроме вялого интриганства и тупого насилия. КПСС больше не существует. Юридически это вопиющий акт беззакония. А практически, политически — благо. Хотя бы потому, что теперь есть место для создания новых политических структур, таких, которые не станут подменять разработку идеологии, концептологии, новых оргструктур карикатурным раскатыванием на танках. Обидно, противно. Такое чувство, будто тебе плюнули в лицо. И выйти из партии — тоже нельзя. Я остаюсь членом КПСС. Толи распущенной, то ли распускаемой, то ли реорганизуемой и в любом случае — преследуемой. Остаюсь только потому, что ей плохо. Но я не верю в политические возможности этой структуры. Не верю в этот человеческий материал. Строить надо все заново.
Путч показал, что невозможно изнасиловать общество, сложившееся за 70 лет, согласно очередному «идеальному плану». Можно только трансформировать это общество, исходя из понимания его природы и своих целей.
В 1988 г. мы говорили о чрезвычайном положении в отдельных точках страны. Тогда это могло предотвратить большую кровь. Нас не послушали. В 1989-м — это положение уже нужно было вводить в целых регионах. И это тоже могло спасти от худшего. В 1990-м — нужно было вводить ЧП уже на всей территории страны, тогда это бы помогло. Этим можно было бы защитить хоть что-то из позитивного, что общество наработало начиная с 1985 года. Оставался еще малый шанс спасти тонкий интеллектуальный слой хотя бы для будущего, сохранить какой-то правовой режим вместо тотального беззакония, а главное, спасти государство и направить общество на некатастрофический путь развития. Сейчас уже поздно. И дело не только в ГКЧП. Поздно было уже до этого. Масса данных говорит о том, что системный кризис стал необратим с апреля 1991 г. Сейчас возможен только управляемый распад государства и воссоздание нового, а тормозить распад СССР сегодня бессмысленно. И даже вредно. Вне зависимости от того, идет ли речь о лавировании Горбачева или о пресловутом ГКЧП. После ГКЧП даже этот сценарий управляемого распада затруднен до предела. Лишь по ту сторону катастрофы может начаться новая жизнь. Конечно, если удастся свести к минимуму масштабы этой катастрофы, как-то локализовать ее. Чрезвычайное положение — сложнейшая вещь. Вопрос не только в конституционности. Она должна быть соблюдена категорически и безусловно. И здесь нет оправдания тому, что произошло. Но есть ведь и еще компоненты, делающие ЧП сегодня, к несчастью, нереализуемым. Это вопрос об идеологии ЧП, о типах реформ, проводимых с
