в Данау Бира электричество тоже было лишь в ограниченное время, мы, как и все те, кто находился в джунглях, договорились ежедневно выходить на связь именно в это время. Если в течение трех дней база или станция не отвечали, высылался вертолет, чтобы выяснить, что произошло.
Спальня была разделена длинной занавеской на две половины; одна — для меня и моей сестры, другая — для родителей, с которыми спал мой брат. Кровати из длинных досок были накрыты тонкими матрасами. Над кроватями укрепили москитные сетки, которые мы по ночам заправляли под матрас, чтобы хоть как-нибудь защититься от москитов и других насекомых.
Для меня и Юдит отец соорудил кровать прямо под окном. Вероятно, он думал, что так нам будет прохладнее — в окнах нашего дома не было стекол. Было действительно прохладно — особенно когда шел дождь. Если в тропиках идет дождь, он льет как из ведра, и по ночам мы часто просыпались насквозь промокшие. Тогда мы вставали, брали свои мокрые вещи и направлялись на половину родителей, которые, проснувшись, с удивлением обнаруживали в своей кровати уже не одного, а трех детей.
Ванна представляла собой всего лишь маленькую раковину из цемента, в которой мы мыли ноги перед тем, как лечь спать. У нас также был туалет, но без смыва — из-за недостаточного напора воды. Вместо этого отец держал ведро речной воды, которое он ставил возле туалета.
Когда мы осматривали наш новый дом, Кристиан обнаружил нечто совершенно не домашнее: огромного черного паука! Он был огромным, как морская звезда. Пораженные, мы замерли как вкопанные. Отец крикнул, чтобы мы не двигались, и побежал за парангом (длинный нож в джунглях). Он подскочил с ним к пауку.
— Нет, папа! — закричала я в ужасе. — Я хочу сохранить его.
Но было уже слишком поздно: одним ударом он расплющил паука по стене.
— Вот это да, посмотрите-ка — ноги еще шевелятся, — вскрикнул Кристиан.
Все с отвращением уставились на огромное пятно на стене, а я плакала, что потеряла такой ценный экземпляр для коллекции. Мама, не долго думая, повела нас смотреть на отлет вертолета. А папа остался в доме оттирать испачканную стену.
В этом полном приключений мире, куда нас забросила судьба, впереди было столько интересного и неизведанного, что история с пауком быстро забылась. С поляны назад, в Данау Бира, улетал вертолет. Я стояла там, пока шум мотора окончательно не стих. Потом я огляделась по сторонам, увидела широкую прохладную реку, неторопливо несущую свои воды мимо меня, отдельно стоящие хижины фаю, темные непроходимые джунгли, мой новый дом и людей фаю, все так же смотревших на меня с нескрываемым любопытством, как, впрочем, и я на них.
Не помню, что я тогда чувствовала, но точно помню, что это было предчувствие чего-то хорошего. Как может такой пейзаж, такая волнующая и захватывающая жизнь обернуться чем-то плохим? Мне здесь нравилось, это был мой новый дом.
И все последующие годы меня не покидало ощущение счастья, даже в то нелегкое время, когда я боролась со смертью. Это была жизнь, для которой я родилась, жизнь, которая мне нравилась — без правил и стресса, о которой сегодня я могу только мечтать.
И здесь, в только что обнаруженном племени фаю, где сохранились и каннибализм, и необъяснимая жестокость, где все еще жило в каменном веке, которому еще предстояло научиться любить, а не ненавидеть, прощать, а не убивать; в племени, которое стало частью меня, как и я его частью, — здесь полностью изменилась моя жизнь. Я больше не была немецкой девочкой, белой девочкой из Европы. Я стала туземкой — девочкой фаю из рода иярике.
В тот вечер, как только я легла в свою постель, ко мне подошел отец, и мы вместе прочитали молитву — ту, что я и сейчас по вечерам читаю вместе со своими детьми. Молитву, которая сопровождала меня все эти годы и которая и по сей день придает мне удивительное чувство защищенности:
Племя фаю
Первая ночь прошла спокойно. Проснувшись на следующее утро, я открыла глаза и увидела огромные величественные деревья, уходящие в небо. Пение птиц околдовало меня, эта чарующая утренняя песенка пробуждала фантазию.
Юдит еще спала. В доме было тихо. Мне стало скучно лежать, и я выскользнула из кровати, чтобы посмотреть, не проснулись ли родители. Меня непреодолимо тянуло на улицу, чтобы исследовать новое место обитания. И поскольку на половине моих родителей было тихо, я вышла на маленькую площадку между лестницей и входной дверью. Открывшаяся мне картина потрясала.
Слева текла река Клихи, и мне сразу же захотелось прыгнуть в нее. Жара была в полном разгаре, и оставалось совсем немного времени до того, как солнце войдет в зенит и загонит в тень даже самых преданных своих почитателей. Прямо передо мной из темной глины росли огромные деревья. В десяти метрах на краю леса стоял второй деревянный дом, который, как я узнала позже, был построен для гостей, но поскольку у нас их никогда не было, он почти всегда пустовал. Неподалеку находилась еще одна маленькая хижина, которую отец использовал как рабочий кабинет. Впоследствии он проводил там много времени, изучая и анализируя язык фаю.
Тем временем деревня фаю оживилась. Меня заметили. Казалось, все горели желанием хорошенько меня рассмотреть. Фаю подошли и стали внимательно наблюдать за каждым моим движением.
Сбившись в маленькие группки и набравшись храбрости, решились подойти женщины и дети. Дети были без одежды, многие с выпуклыми животами, — как я позже узнала, из-за бычьего цепня, с красноватыми волосами — от недостатка витаминов. Но что меня больше всего заинтересовало — так это женщины. Они были мельче мужчин, но вели себя совсем не по-женски. Они тоже были обнаженными — лишь на бедрах красовались повязки, сплетенные из коры.
Сегодня я бы сказала, что на волосах они носили стринги. Но больше всего меня поразили их груди — отвисшие почти до пупка. Такого я еще никогда не видела. Я подумала: неужели, когда вырасту, у меня будут такие же?
Потом я рассказала маме об этих страхах, и она меня успокоила, объяснив, что женщины фаю не носят бюстгальтеров.
Конечно, я не могла понять, что говорят люди фаю. Но одно было ясно: тем утром главной темой их разговора стала я. Язык звучал необычно, он был совсем не похож на европейскую речь, скорее напоминал таинственное пение. Я была восхищена его мелодичным звучанием — никогда в жизни не слышала ничего похожего. Я стояла и улыбалась, но никто не улыбнулся мне в ответ. Это быстро наскучило, и я вернулась
