В Потоси к Боливару приехали посланцы аргентинского конгресса с просьбой помочь Аргентине в ее войне с Бразилией. За это они обещали поддержать Боливара в качестве верховного вождя и протектора Южной Америки. Несколько недель вел Боливар переговоры с аргентинцами. Он мечтал руководить освободительным походом на Бразилию, свергнуть бразильскую монархию — союзницу европейского деспотизма. А потом, когда вся Америка будет свободна, не настанет ли час подать руку европейцам, помочь и им освободиться от тирании и рабства?
Боливар пишет письма Сантандеру, Паэсу и другим своим сподвижникам с просьбой поддержать его план. Он готов войти в союз с Буэнос-Айресом и воевать с Бразилией. Соратники пытаются отговорить его от этих, как они утверждают, химерических проектов. Отовсюду ему пишут, что люди устали от войн, разрушений, нищеты — все желают мира и только мира. Враги Боливара распространяют нелепые слухи, будто бы он одержим манией величия и желает затмить славу Александра Македонского и Наполеона. «Нет, войну с Бразилией ни гранадцы, ни венесуэльцы не поддержат», — констатирует Боливар.
Но идея объединения республик в одно целое не оставляет Освободителя. Если нельзя осуществить ее с помощью боевого содружества, он добьется этого путем мудрейшего и справедливейшего правления республикой, носящей его имя. Он превратит государство Боливар в подлинную республику философов, где будут господствовать справедливость и равноправие, и тогда вокруг нее объединятся все другие страны Испанской Америки.
Возвратившись в Лиму, Боливар засел за работу. «Я пишу конституцию для этой страны, — сообщал он Сантандеру, — сильную и стройную, не нарушающую права законодательной, исполнительной и судебной властей и отменяющую все привилегии и несправедливости, начиная с рабства».
И действительно, конституция Боливара провозглашала равенство всех граждан перед законом, основные демократические свободы, республиканскую форму правления. Она отделяла церковь от государства. Кроме сената и палаты депутатов — трибунов, она учреждала палату цензоров.
Цензоры должны были нести ответственность за духовное благополучие нации; им вменялось в обязанность воспитывать молодое поколение в духе патриотических традиций, следить за соблюдением законов. Цензоры избирались пожизненно, сенаторы — сроком на восемь лет, трибуны — на четыре года. Граждане могли представлять только списки кандидатов, из которых члены каждой палаты выбирали себе преемников. От голосования были отстранены неграмотные, челядь и сельскохозяйственные рабочие, иначе говоря, подавляющее большинство населения.
Конституция предусматривала избрание пожизненного президента, который назначал вице- президента с правом наследования.
Последнее обстоятельство вызвало много нареканий со стороны современников Боливара и прогрессивных деятелей последующих поколений. Освободителя упрекали в том, что, учреждая пожизненное президентство, он намеревался стать некоронованным королем и подавал пример последующим демагогам-диктаторам, неоднократно ссылавшимся на него для оправдания своих действий. Но так ли было в действительности?
Внимательный анализ боливийской конституции и высказываний ее творца заставляет усомниться в этом. «Новым государствам было необходимо укрепиться, а для этого им нужна была стабильная власть», — утверждал Боливар, защищая свою идею пожизненного президента. «Посмотрите на Россию, — говорил Боливар, — она стала могучей державой, избирая князей на пожизненное правление, а Гаити добилась свободы и благоденствия, назначив Петиона пожизненным президентом».
Конституция не наделяла президента диктаторской властью — более того, законодательная власть принадлежала только парламенту. Таким образом, президент превращался как бы в конституционного монарха. Боливар надеялся, что такая форма правления предотвратит анархию и злоупотребления господствующих классов.
Когда Боливар писал свою конституцию, в южноамериканских республиках не было политических партий, не было лидеров, которые выступали бы с ясными политическими программами, способными объединить вокруг себя обездоленные массы. Зато были десятки генералов, зачастую политически невежественных, порою и довольно беспринципных, мечтавших о власти. Периодические выборы открывали перед такими деятелями возможность с помощью сильных мира сего захватывать президентские кресла и использовать власть не в интересах народа, а в личных целях и в интересах привилегированных кругов, оказавших им поддержку. Именно так происходило во многих республиках после завоевания независимости. Этого хотел избежать Боливар своей конституцией. Гарантией тому должен был служить просвещенный президент, опирающийся на парламент.
Боливар, следуя учению просветителей XVIII века, считал, что народ нуждается в бескорыстных опекунах, знающих, как улучшить его долю. Народ инстинктивно способен поддерживать правильные решения, хотя и не может их осуществить без помощи выдающихся людей, — утверждал Освободитель.
Когда через несколько лет разработанная им конституция будет отвергнута не только Боливией, но и Перу и Новой Гранадой, Боливар сочтет это признаком того, что народ находится под влиянием латифундистов, церковников и магнатов.
— У нас, — скажет тогда Боливар своему адъютанту Перу де ла Круа, — свободой и всевозможными гарантиями пользуются представители власти, духовенство и богачи, а не народ, пребывающий в рабском состоянии. Его положение не улучшилось и не улучшится при самой либеральной конституции. Колумбийская аристократия, возвысившаяся благодаря должностям и богатству, претендует на такое же значение и влияние на народ, какое имела самая деспотическая титулованная и родовая аристократия в Европе. В ряды нашей аристократии входят представители духовенства, адвокаты, военные и богачи. И хотя они говорят о свободе и конституциях, но желают их только для себя, а не для народа, который, по их мнению, так и должен продолжать жизнь под их гнетом. Они добиваются равенства, но имеют в виду лишь равенство среди высших классов, а не высших с низшими. Несмотря на весь их либерализм, они предпочитают рассматривать низшие классы как своих вечных крепостных.
Это была демократия типа Соединенных Штатов, которой хотел избежать Боливар.
— Нам лучше перейти в магометанскую веру, чем перенять способ правления США, — говорил Освободитель. — Если мы пойдем этим путем, то завещаем грядущим поколениям новый колониализм.
Боливийский конгресс одобрил конституцию, предложенную ее создателем. Боливар убедил Сукре занять пост президента. Маршал согласился, но не пожизненно, а только на два года. Вскоре и конгресс Перу принял конституцию Боливара с оговоркой, что это решение вступит в силу после ее утверждения Великой Колумбией.
Таким образом огромная территория Южной Америки от Панамского перешейка до границ Аргентины, превосходящая по своим размерам Европу, оказалась в подчинении у Боливара. Как управлять такой территорией? Нельзя ли создать из новых республик союз — Андскую конфедерацию? Боливар настойчиво, но безуспешно убеждает соратников и друзей в необходимости такого союза. Идея образования Андской конфедерации южноамериканских республик во главе с Боливаром встретила сильное сопротивление среди патриотов. Некоторые из них видели в этом проекте только желание венесуэльских военных воспользоваться плодами победы в ущерб интересам других республик. Были и такие, которые опасались, что Боливар пойдет по пути Наполеона и в конце концов провозгласит себя императором. Эти опасения имели некоторые основания.
Европейские державы через своих агентов в Южной Америке убеждали патриотов, что новые республики могут упрочить свою независимость только путем установления монархического образа правления.
Некоторые венесуэльские генералы, как, впрочем, и военные других республик, ставили личные интересы выше общественных. Они не прочь были провозгласить Боливара императором. Причем одни считали, что в этом случае их положение укрепится, а другие предлагали Боливару корону в надежде таким образом избавиться от него — ведь Боливара-императора было бы легче устранить, чем Боливара- Освободителя.
Паэс писал Боливару: «Колумбия похожа на Францию в дни, когда Наполеон был в Египте и когда его призывали самые видные люди революции для ее спасения. Вы должны стать Бонапартом Южной Америки, ибо эта страна непохожа на родину Вашингтона». Хотя Паэс потом отрицал, что это письмо было написано им, однако его авторство установлено.
