прекращением же гонений, со времен Константина, стремление к мученичеству удовлетворять более было нельзя. И аскеты начали вожделеть заменить мученичество самомученичеством. И вот, убегая в пустыни, они живут в жгучих пустынях, в страшных пропастях Египта и Сирии, отказывая себе во всем, что могло бы нежить плоть, насильственно умерщвляя в себе естественные порывы. Они ждали за это самомученичество мученического венца. Поэтому Кассиан - западный монах и описатель монашества своего времени - называет иноков новыми мучениками. Другой писатель, близкий ко времени возникновения монашества, побуждением к иноческой жизни именно и ставил рвение некоторых из христиан подражать мученическому подвигу. Верующие, пишет он, видя страдания мучеников и их стремление к исповеданию имени Христова, начали сами следовать их жизни и самоотвержению, и в монашестве осуществились слова Апостола: 'Скитались в милотях и козьих кожах, терпя скорби, озлобления, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям' (Евр. 11, 37-38).
Разъясняя происхождение монашества, мы должны еще рассмотреть вопрос, относящийся сюда же, - почему Египет сделался колыбелью христианского монашества? Таких причин, которые объясняют появление монашества именно в Египте, иногда указывают две. Можно находить, говорят нам, объяснение явления в особой силе слова Евангельского в Египте. 'Нигде, - по словам Евсевия, - проповедь Евангельского учения ни над кем не явила столько своей силы, как в Египте'. Что сказать об этой причине? Разъясняющие дело подобным образом, кажется, забывают, что и апостол Павел в Послании к Римлянам очень восхваляет веру римлян: 'Благодарю Бога моего о всех вас, яко вера ваша возвещается (т.е. славится) во всем мире' (Рим. 1, 8). И нет сомнения, что эти слова не были фразой в устах Апостола о римлянах, какой могли быть слова Евсевия о египтянах - и однако, монашество не появилось в Риме, а появилось в Египте, или же не развилось оно параллельно с Египтом и в Риме. Другую же причину данного явления усматривают иногда и в следующем. 'Меланхолический и торжественный вид природы Египта: вечно ясное небо, строгий характер пирамидального зодчества, ужасное разрушение гигантских зданий, превышающих силы человека - все это невольно приводит к жизни созерцательной (монашеской) человека мыслительного'. Что сказать об этой причине? Нам представляется, что, пожалуй, то же самое можно утверждать и о природе и характере Сирии, Ассирии, Вавилона и других восточных стран (за исключением пирамидального зодчества, которое, впрочем, нимало не объясняет происхождения монашества). Причина, значит, слишком обща, чтобы она могла помочь уяснить вопрос.
Итак, где же искать причины явления? Можно находить, что течением истории в Египте развиты были идеи аскетизма и формы его настолько, что монашество IV в. было явлением, в некоторой степени зависимым от этого факта. Здесь были развиты идеи аскетизма: уже иудейский писатель Филон, живший во времена Христа, проповедовал в Александрии попрание чувственности; христианские писатели Александрии вполне последовали ему; знаменитый учитель Церкви Ориген и ученик его Иеракл развивают чисто монашеские взгляды о безбрачии и добровольной нищете, а св. Афанасий Великий является панегиристом отшельнической жизни.
Здесь были и почти готовые формы монашества. Мы говорим о терапевтах - этом обществе людей с понятиями полуиудейскими, полуязыческими восточными. Терапевты, как описывал их церковный историк Евсевий, по Филону, были почти монахами до христианского монашества. Евсевий сам так поражен сходством их жизни, как она была описана Филоном, с жизнью христианских аскетов, что считает их если не за христианских монахов, то все же за христиан, хотя и без достаточного основания. Евсевий (II, 17) так описывает терапевтов, по Филону: 'При самом вступлении на поприще любомудрия, терапевты раздавали свое имение; потом оставляя всякое попечение о житейском, выходили за город и водворялись в уединенных местах и садах; ибо хорошо знали, что сообщество с людьми не единомышленными было бы для них бесполезно и вредно'. Кроме уединения и нестяжательности, терапевты, по Филону, отличались строгим воздержанием в пище. 'Пищи и питья никто из них не примет до захода солнца. Некоторые из них не вспоминают о пище и через три дня; другие же удерживаются от телесной пищи вдвое долее, и едва через шесть дней вкушают необходимое'. Безбрачие, по словам Филона, имело также применение в обществе терапевтов. 'Между ними, - говорит Филон, - живут и женщины, и весьма многие из них остаются девами до старости, но сохраняют девство не по принуждению, как иные из эллинских жриц, а по свободному произволению: желание провести с мудростью всю жизнь заставляет их отказываться от телесных удовольствий и стремиться к приобретению не смертных, а бессмертных порождений'. Главным занятием терапевтов, по Филону, было служение Богу. 'Они занимаются, - по его словам, - только чтением Закона и Пророков, пением хвалебных песней и вообще тем, что служит к распространению и усовершенствованию их познаний и благочестия'.
Под такими-то главными влияниями развилось христианское монашество в Египте. Мы, впрочем, допускаем, что и географические, и национальные особенности Египта способствовали происхождению монашества именно в Египте; но это уже причины второстепенные. В самом деле, Египет, как известно, представляет множество оазисов среди пустынь, - это были как бы готовые места для уединения. Нильская долина с ее плодородием и пустыни с их бесплодием - вызывали тем самым одних наслаждаться всеми благами египетской природы, других отрешаться от этих благ и бежать в пустыню. С другой стороны, особенная черта национального характера египтян - это непреклонная твердость воли. Один писатель свидетельствует о египтянах, что они выносят самые ужасные пытки, не проронив ни звука, и что они скорее дозволят замучить себя до смерти, чем согласиться с тем, с чем они не хотят соглашаться. Некоторые из египетских христиан, обладая подобным характером, конечно, могли становиться самыми строгими подвижниками, когда доходили до убеждения в необходимости христианского подвижничества.
