христиан законодательным актом Галерия.'Даже прежние убийцы наши, — говорит Евсевий о язычниках, — видя это неожиданное чудо, радовались о случившемся'(Ibid.). Христиане, со своей стороны, видели в узаконении Галерия залог благоденствия общественного.'Когда этот мир, — замечает Евсевий, — подобно свету солнца, взошел из недр темной ночи и озарил всех, дела в Римской империи опять установились, начали совершаться в согласии и тишине, и римляне снова соединились чувствами взаимного благорасположения своих предков'*. Как отразился указ Галерия на общем положении дел христианства, в каких отношениях изменилось это положение к лучшему в сравнении с прежними временами, какое установилось status quo под влиянием законодательной меры этого императора, как воспользовались христиане объявленной толерантностью, — об этом нельзя ничего сказать решительного, а можно лишь гадать; потому что прежде чем указ Галерия 311 года произвел должное действие и оправдал себя долговременным опытом, он должен был потерять значение, — через два года явился знаменитый Миланский эдикт Константина Великого. Свет Луны уступил место свету Солнца.
______________________
* О Палест. мучениках, гл. 3 (ad fin.); 13 (ad fin.).
______________________
Вот те факты миролюбивого отношения языческого правительства к христианам — факты, занесенные в летописи законодательства. Мы смотрим на эти факты как на приуготовление к знаменитой законодательной реформе Константина Великого, всецело изменившей внешнее положение Церкви. Несколько языческих императоров общими усилиями подготовляли ту почву, на которой столь твердой ногой стал первый христианский император. В законодательстве языческих императоров, клонившемся к пользе и благополучию христиан, много недомолвок неопределенности, нерешительности, колебаний, неустойчивости, случайностей; мало твердости, планосообразности, однообразия, сознательности в стремлении к цели, не видно общей руководящей идеи; но все же так или иначе, с успехом или без успеха, оно шло к той же цели, к какой позднее пришел Константин. В особенности велико должно было быть значение указа Галерия 311 года. Константин сделал шагеще далее: он признал христианство даже господствующей религией. Без сомнения, этот шаг был значительный, делающий эпоху в истории, но он не был совсем неожидан. Римские императоры, ознаменовавшие себя толерантностью к христианам до времени развития законодательной деятельности Константина, хотя слабым и нерешительным голосом, но заявляли уже о смерти язычества и торжества христианства. Справедливо замечает Обэ:'Когда Константин публиковал закон о толерантности к христианам, эта толерантность была уже с давних пор запечатлена в умах и душах'*, если не всех, то многих, если не многих, то благоразумнейших.
______________________
* Aubi. Les Chretiens dans l'empire Romain. P. 62.
______________________
Глава вторая. Торжество христианства над язычеством при Константине Великом
Константин Великий подписал толерантный указ императора Галерии 311 года.
А вслед за этим началась его собственная деятельность, направленная к упорядочению религиозного положения государства.
Император Константин, без сомнения, принадлежит к замечательнейшим лицам во всемирной истории, отмеченным печатью гениальности. Главное дело, обессмертившее его имя в истории, есть торжество христианства над язычеством в Римской империи, — торжество, совершившееся благодаря мудрости и проницательности этого государя. Все лучшие императоры римские, начиная с Августа, понимали, какое значение имеет религия в отношении к благосостоянию государства. Все эти императоры заботились о том, чтобы утвердить и укрепить религиозное начало в сердцах подданных, но они трудились понапрасну, потому что они верили в возможность оживления и поддержания языческих культов, не понимания того, что язычество отжило своей век, стало мертвым трупом, который следовало предать погребению, а не гальванизировать его искусственно. Идея, которая воодушевляла лучших римских императоров, заботившихся об укреплении и утверждении религии в народном сознании, была, конечно, правильна; они понимали, что религия составляет основание благоденствия государства, но в средствах приведения этой идеи к осуществлению они ошибались: напрасно старались держаться и поддерживать ту религию, которая перестала удовлетворять народное сознание. Константин первый понял то, чего не понимали его предшественники, даже те из них, которые в душе были благосклонны к христианству. Обладая прозрением гения, Константин, ко благу цивилизации и к выгоде для государственного благосостояния, смело и могуче порвал связи с прошедшим, как ни было оно священно и привлекательно для умов консервативных, считавших себя блюстителями государственных интересов, — порвал с язычеством, — украшенной ореолом святости и древности греко–римской религией, и стал под знамя креста, к ужасу Рима и хранителей его традиций. Этот шаг Константина настолько значителен, что решительно все историки считают его гигантским, хотя между ними и встречаются нередко такие, которые желают развенчать Константина и низвести его в ряд властителей невеликого значения.
Главное, что поражает историка при взгляде на Константина, как первого христианского императора, это то, что он стал на стороне христианства и христиан в такое время, когда число христиан по сравнению с язычниками представляло меньшинство*. Мы понимаем, когда какой?либо император из политических расчетов принимает сторону той религии, которая имеет наиболее приверженцев; но Константин принимает сторону меньшинства. И однако, это меньшинство было действительно силой в Империи. Для того чтобы позволить себе этот шаг, нужно было обладать гениальной проницательностью, какой, без сомнения, Константин и обладал. Поэтому?то даже историки, мало расположенные к этому историческому деятелю, т. е. Константину, относят первого христианского императора к лицам необыкновенным. Буркхардт пишет, говорят о Константине:'Великий человек часто, не зная того, исполняет высшие определения'**. Без сомнения, эпоха, когда жил и действовал Константин, указывала, куда нужно было идти, — идти ли вслед за язычниками, дорожившими своим прошлым, или за христианами; но чтобы решиться на последнее прямо и твердо, смело и бесповоротно, как это сделал Константин, для этого нужно возвыситься над эпохой, уметь прозревать будущее в истории. Это именно и удалось сделать Константину. Это и дало ему имя Великого***. Но не одно твердое намерение Константина дать вес и значение христианству в замене язычества, намерение, которое он взялся осуществить и осуществил, дает ему выдающееся место в ряду других государей римских. Он совершил еще немало блестящих дел, увековечивших его имя в истории. Его быстрые и необычайные военные действия, приведшие к единовластию в государстве, составляют предмет изумления для историков. Буркхардт сравнивает в этом отношении Константина с Наполеоном, с которым'он имеет сходство, — по замечанию того же историка, — и в других отношениях'****. Далее, только гениальный человек мог создать новую столицу такой неимоверной исторической важности, какую тотчас же возымел Константинополь, возникший по воле Константина в такое короткое время, что можно сказать: он возник по мановению волшебства. Чтобы оценить историческое значение новой столицы, вызванной к бытию первым христианским императором,
