– Ого.
– Под мечом тень. Притормози там, Музыкант. Осмотримся малеха.
В тени Альб остановил сендер. Подал голос Илай:
– Плохо. Езжай дальше.
Альбинос покосился на Разина, тот кивнул. Сендер медленно выкатился на лунный свет. Когда удалились от обломка статуи на полсотни шагов, мутант заговорил:
– Там прятался кто-то. Человек.
– Ну, так взяли бы его, и все. Чего уезжать было, папаша? – Белорус хотел ткнуть Илая кулаком в плечо, но спохватился, вспомнив про рану на груди старого мутанта.
– Он в тебя из пистолета целил. – Илай сглотнул. – Сунулись бы, тебе конец.
– Ну так и надо было… – проворчал Разин.
– Здесь встань, – велел Илай.
– И что дальше?
– Пусть он выйдет, – мутант кивнул на Тима. – Прокрадется, а вы погодите немного, потом катите в тень. Человек на сендер поглядит, тут болтун его ухватит.
Белорус не посмел возразить. Ему было страшновато, но никому и никогда он не давал повода считать его трусом.
Альбинос развернул сендер и притормозил. Тим выскользнул наружу, его неизвестный наблюдатель видеть не мог, сендер заслонял.
– Погодить немного – это сколько? – спросил Альб, не оборачиваясь.
– Сто ударов сердца, – хрипло ответил Илай.
Альбинос хмыкнул. С ударами сердца это, конечно, хорошо… а какого сердца, левого или правого? У него-то их два, таким Альбинос уродился.
Пока он предавался размышлениям, вокруг стояла тишина. Белорус на удивление всем крался очень тихо.
– Поедем, что ли? – предложил Разин. – Пока этот болтун вперед нас чего не натворил.
– Он умеет тихо действовать, – успокоил Туран, – если нужно. А насчет болтовни…
Разин не дал договорить, поднял руку и шикнул, когда сендер подъехал к гигантскому мечу и снова оказался в тени… В темноте что-то дернулось, за разлапистой корягой завозились едва различимые фигуры. Альбинос притормозил, Разин с Тураном спрыгнули и пошли к коряге, оттуда показался Белорус, он тащил за шиворот человека. Тот хныкал и упирался.
– Вот. – Рыжий отвесил пленнику пинка. – Монах! Нынче ночью, куда ни сунься, по всему Киеву монахи.
– Как звать? – Разин навис над монахом. Тот был совсем молодой, с пушком на подбородке. – Ну!
– Хортей я, послушник. Отпустите.
– Хортей, значит… – Разин хорошо помнил разговор, который Крипта вел с посыльным в «Крещатике» перед тем, как напали люди Зиновия. – Кто тебя послал? Какое было задание?
Разин взял монашка за ворот, притянул.
– Говори, я ж правду от лжи легко отличу.
– Крипта послал, за самоходом следить, – Хортей всхлипнул, – люди Зиновия машину на тот берег переправили. Ну, я… Не убивайте, я правду сказал.
– Самоход? – оживился Белорус. – Это ж наш грузовик, это «Панч»! Точно!
Разин отпустил монашка.
Хортей шмыгнул носом и неохотно признал:
– Ваш, точно. Я видел тебя и приятеля тваво в Лавре. И этого, – Хортей махнул рукой на Илая, сидящего в сендере.
– Что с грузовиком? – подступил к пленнику Туран. – Его переправили?
– На тот берег перегнали, ага. А…
– Всем тихо, я буду спрашивать. – Разин покосился на Турана, перевел взгляд на Белоруса и подступил к монашку: – Слушай, Хортей. Твой напарник отправился в «Крещатик» доложить Крипте, так? Потом на «Крещатик» напали монахи Зиновия, Крипта погиб, так что в Лавру тебе возврата нет. Просекаешь?
Монашек округлил глаза, шумно вздохнул, а потом вдруг расплакался, слезы потекли по худым щекам, он смахивал их рукавами и тараторил:
– Я тут сидел, они самоход на левый берег перегнали, там скрылись, туда нам нельзя, заметили бы, место открытое, брат Авдюх ушел в «Крещатик», по сю пору не возвертается, я сижу один, холодно, жрать охота, в ручьях плещет чтось, чуды там живут, хищники, боязно было… А Крипта… Крипта… строго-настрого велел вызнать… и я сижу, а никто не возвертается, брат Авдюх, то есть, не возвертается…
Белорус похлопал монашка по плечу и с печалью в голосе произнес:
– Убит Крипта, хороший человек был. Жалко, не такой бы смертью хорошему человеку умирать, в спину застрелен. И Авдюх твой тоже, наверное, попался. Может, жив, а может, нет. Послушай, что я скажу…
– Замолкни, – перебил Разин. – Слушай, Хортей, тебе имя Губерт что-нибудь говорит?
– Так ведь к Губерту этот самоход и услали. Я что? Ничего не знаю, но те братья, которых Зиновий в конвой с самоходом, с ихним вот, отрядил, они промеж себя толковали – Губерту, дескать. А я не ведаю, что за Губерт такой.
Разин повернулся к сидящему в сендере Альбиносу:
– Помнишь, что твой Миха Ротник нам в Рязани толковал: воняет, как у Губерта на болоте? А там, на левом берегу – что, болота ведь?
– Болота тама, – всхлипнул Хортей. – Опасное место, никто не ходит. Дядька мой рыбарь был, чудов ловил в ручьях, так понесла его нелегкая в те болота, не возвернулся тож. Там чуды живут большие, страшные. Давно уже на болота никто не ходит. Дядька тож зря поперся.
– Никто не ходит, но самоход Губерту туда отправили? – Разин нахмурился.
– Значит, какой-то заднице по имени Губерт достался «Панч», – глубокомысленно подытожил Белорус. – Но это ненадолго, затопчи меня кабан! А сколько человек с «Панчем» ушло?
– Погоди, а почему ты здесь сидишь? – вступил в разговор Туран. – В этом самом месте?
Хортей неуверенно оглядывал людей вокруг себя и не знал, кому отвечать. Выбрал Турана, указал в сторону русла:
– Переправа здесь, по ней братья самоход увели. И еще с ними наш, орденский самоход был, с охраной, да «тевтонец». Всего десять братьев.
Потом обернулся к Разину:
– Не ведаю боле ничего. Отпустите меня?
– И куда ж ты пойдешь, бедолага? – спросил Белорус. – В Лавру, что ли?
– Не, в обитель нельзя мне, – Хортей потупился. – Если Зиновий верх взял, мне ничего доброго не светит. Сбегу, схоронюсь где… Отпустите уж, что ли?
– К Баграту ступай, – подал голос Илай. – Обскажи ему, что в Киеве вышло. В Москве Баграт, али в пути на Москву, с ним сила, вождь Чемба и много воинов. Ступай, скажи Баграту о предательстве в Лавре.
– Чемба? – удивился Белорус. – Это ж мутантский вождь? На Москву? Вот те на, какие дела в Пустоши творятся! Затопчи меня… И Баграт их ведет? Владыка Киевского Храма? Мутантов!
– Иди, Хортей, к Баграту, – повторил Илай. – Правду скажи ему.
– Если Баграт с мутантами, то не пропустят они парня, грохнут, едва он им на глаза появится, – заметил Туран. – Это же война, верно, старик?
– Точно, убьют и слушать не станут, – всхлипнул монашек.
– Если у него знак будет, то не грохнут, – возразил Альб, – наоборот, уберегут и к Чембе проведут короткой дорогой. Есть у тебя знак, Илай?
Он обернулся на сиденье.
Старый мутант потупился, потом обвел всех взглядом глубоких зеленых глаз и полез за пазуху. Вытянув мешочек с кохаром, сказал:
– Возьми. Покажи любому кочевому. Сразу проси к Чембе отвести.
– Да не станут его слушать, папаша, – заговорил Белорус. – Война же! Недосуг им будет кохар какой-то глядеть, ага? Да если хочешь знать…
– Не глядеть, а нюхать, – прогудел Илай, к которому вернулся прежний голос.
– Все, довольно. – Разин взял кохар, сунул монашку в ладонь, сдавил. – Иди на восток.
Он опустил пальцы в карман своей куртки, выудил серебряную монетку.
– На вот. На первое время хватит. Белорус…
– Чего?
– Пистолет Хортею верни.
– Держи.
– Ступай, – Разин заложил руки за спину.
Туран встал рядом, Белорус с другой стороны.
Монашек, спрятав пистолет в складках полурясы, пошел, то и дело оглядываясь, к правому берегу Днепра. Потом шаг его сделался короче, Хортей зачастил и побежал.
– Не дойдет, – Белорус громко цыкнул.
Никто не ответил. Тогда Тим злорадно добавил:
– А если голова на плечах есть, то и вовсе не пойдет к Москве. За кохар, знаете, сколько серебра срубить можно? Продаст кохар – и в бега!
– Дурак ты… – Илай аж привстал, держась за дуги ограждения, постоял пару мгновений и опять опустился на сиденье. – Худо мне…
– Брось, папаша, – вяло сказал Белорус.
Все притихли. Силуэт Хортея исчез в темноте.
– Если его Зиновий перехватит, то сдаст нас сопляк, – нарушил молчание Альб. – Либо сам расскажет, чтобы выслужиться, либо выбьют из него все пытками. Монахи это умеют. Приведет он сюда жрецов, никуда не денется. Сваливать отсюда надо.
– А мы здесь дожидаться не станем, – решил Разин.
– Э, а «Панч»? А грузовик наш? – вскинулся Белорус. – Его по этой дороге на левый берег перегнали. Вон туда. Нам за ним нужно! Ну, или подстеречь тех монахов, которые его сопровождали. А они, небось, этой же дорогой и поедут назад. Молодой сказал: еще самоход и «тевтонец», они никуда не денутся. Прихватим их, да и разузнаем, куда «Панч» отогнали, какому такому Губерту, некроз его забери.
– Не трещи, – оборвал Разин. – Я хочу на базу Губерта наведаться, там и «Панч» ваш, так что можно и вместе. Что скажешь, Туран?
– Годится.
– Тогда монахов встретим на том берегу. Здесь место ровное, открытое, засаду толком не устроить. А там вроде заросли, значит, там и встретим. Ну а сюда Хортей пусть ведет монахов, нас здесь уже не будет. Туран, проверь повязку деда – по-моему, кровит. Музыкант, распредели патроны, чтобы у всех под рукой были, а я схожу переправу гляну. Думаю, монахи у Губерта заночевали, утром обратно поедут. Подыщем место на левом берегу, встретим их. Белорус, тебе подумать, как следы замести.
Разин собрался покинуть спутников, но оглянулся.
– Да, Музыкант, отойдем-ка ненадолго.
Альбинос вылез из сендера и отошел в тень.
– Руку дай, – сказал Разин.
– Чего?
– Держи, не урони.
Альбинос
