На лице Паши отразилось легкое удовольствие от принятия его ротным в 'свои', но в глаза читалось жгучее любопытство и бешеная работа мысли. Паша пытался просчитать, ну, или хотя бы понять, как Анька стала для ротного не случайным человеком.
Наверное, ротный мог еще многое рассказать и о безвременной странной кончине императора, и о болтунах эсдеках, и о роли кадрового офицерства, и о том, кто же, в конце концов, взялся командовать в их удивительном мире, но тут на их столик, сдвигая на край опустошенные в ходе разговора бутылки и жестяные кружки, обрушилась массивная, огненно горячая сковорода, полная кусочков жареного мяса и картошки. Аромат от сковороды исходил одуряющий. И только тут Паша и Анька, увлеченные рассказом ротного, заметили, что похожие ароматы витают по всему залу. Стрелки не тратили даром времени, а, пользуясь моментом затишья, от души выпивали и плотно закусывали. А кое-кто уже пристроился в уголке, расставив вдоль стены стулья, и мирно похрапывал, даже не сняв сапог и пристроив винтовку в изголовье так, что в случае пробуждения по тревоге мог легко достать ее и из лежачего положения.
— А что ж это они, прям тут, — спохватилась Анька, сглотнув слюну и переводя взгляд со сковороды на спящего стрелка, — неудобно ж так спать…
— А что такого? — не понял ротный. — Тепло, сухо…
— Да тут, верняк, комнаты есть, ну, для тех, кто вдруг захочет с девочкой уединиться, — пояснила свою мысль Анька. — Там же и кровати, и умывальники, да и вообще все удобства.
— Вот откуда ты такие подробности знаешь? — чуть ревниво хмыкнул Паша.
— Бывала, вот и знаю, — дерзко ответила Анька. — Я ж не целка-невидимка из закрытого пансионата.
— Ты на Гавроша похожа, — неожиданно сказал старшина с первого взгляда не показавшийся ни интеллигентным, ни начитанным. — Был такой во Франции, хулиган, воришка мелкий, а как до дела дошло — не забоялся в бою.
— Расскажешь? — вцепилась в старшину взглядом Анька, забыв про мясо, и пояснила: — Интересно же, кем ты меня назвал…
Как выяснилось, ни она, ни Паша романов Гюго не читали. Не читал и ротный, сознавшийся, что из французов одолел только 'Бовари', да и то от скуки, когда почти месяц царило на южном фронте затишье, во второй эшелон их не отводили из-за отсутствия смены, и ничего иного, кроме оставленного кем-то из отправленных в госпиталь офицеров романа, читать было просто нечего.
— А я к тому времени уж так к чтению пристрастился, что жить без этого не мог, — усмехнулся ротный.
— Ежели весь роман с начала до конца рассказывать, то до утра здесь просидим, — отказался от роли сказочника старшина. — А ведь еще и ребяток надо бы разместить, как ты подсказала…
Старшина поднялся из-за стола, кликнул кого-то из стрелков и вместе с ними пошел осматривать внутренние помещения в поисках вожделенных кроватей с чистыми простынями. Да и умывальники тоже не помещали бы, хотя кое-кто из роты уже успел пристроиться к кухонным и туалетным кранам.
Ротный тоже поднялся со словами: ' Погляжу, как службу несут, да и подменить дальний дозор пора бы уж…' отошел от стола. Пользуясь неожиданно выдавшимся уединением, Паша моментально притащил из бара бутылку какого-то рома — первое, что под руку попалось — и стаканы и задал горевший все это время на языке вопрос:
— Откуда эти вольные стрелки взялись?
— Ты же сам все слышал, — пожала плечами Анька. — Похоже, самое начало прошлого века… ну, война с германцами, революции всякие.
— А ты их откуда знаешь?
— А с чего ты решил, что знаю? — наивно хлопая ресницами, переспросила Анька.
Паша тяжело вздохнул, разливая по стаканам, как следовало из этикетки, драгоценный ямайский ром, как бы даже не с самой этой Ямайки привезенный. Слов у него не находилось, что б урезонить эту взбалмошную девчонку, неизвестно каким образом познакомившуюся с неизвестно как попавшими на эту улицу стрелками прошлого века.
— Не мучайся, Паштет, — миролюбиво посоветовала Анька. — Я и сама не знаю, как так получилось. Просто сначала я им помогла, а вот теперь они ко мне, ну, то есть к нам, на помощь пришли… А здорово они 'ликвидаторов' — то размахали? Я так и думала, что трехлинейка против их пукалок, как пушка против пистолета, только вида не подавала…
— Как ты их винтовки-то назвала? — сразу же уцепился за суть случайной оговорки Паша.
— Какие винтовки? — опять захлопала глазками Анька.
— Тяжело с тобой, — вздохнул Паша и залпом выпил ром. — А я вот всё равно стараюсь, прикрываю тебя, берегу…
— Паша, спасибо, — Анька провела рукой по гладкому черепу. — Но, вот я и правда не знаю, как к ним попала в первый раз. А что про винтовки, так они сами их так зовут, я-то и не знаю, что за три линии такие… А ты, Паш, лучше бы сходил, помог ротному с трофеями разобраться…
— Он что же — сам не поймет, что к чему? — спросил Паша, не желая уходить от столика, расставаться хоть на несколько минут с Анькой.
— Да по огнестрелу-то он сам, конечно, сообразит, но там же еще и гранатки всякие, да переговорники, ну и еще куча наворотов, а ты же у нас специалист, всё знаешь, — ласково заглянула в глаза мужчины Анька.
— Ну, ты и хитра, — вздохнул Паша, подымаясь со стула. — И хулиганка, и партизанка, да еще и лисичка… хитрая-прехитрая…
Анька весело рассмеялась вслед Паше, а тот, в самом деле, застал ротного над грудой бронежилетов, налокотников и наколенников, пистолетов-пулеметов, гранат и прочего снаряжения 'ликвидаторов'.
— Хреновенькие у них пукалки, — оглянулся на Пашу ротный, повторяя уже сказанное за столом. — Калибр хоть и покрупнее, да вот и ствол короток, и патрон слабосильный, такими только в упор бить.
— Для того и предназначены, — согласился Паша. — Что б с близкого расстояния и по максимуму пуль на единицу площади.
— И броневые эти жилеты — дрянь, — продолжил критику ротный, извлекая один из кучи и показывая пару сквозных отверстий. — А вот наколенники — да, надо будет постараться на всех моих ребят добыть. Вещь нужная, а то при городском-то бое все коленки себе расшибешь, по камням да асфальту падая. Да и на фронте пригодятся, когда по-пластунски-то ползать, с ними сподручнее будет. А тебя что же, девка твоя выгнала?
— Да не моя она, — чуть заметно смутился Паша, сам себе не желая признаваться, как он этого хочет, понимая, что единственная буйная ночь не идет в счет при обозначении 'моя'. — Присматриваю я за ней, что б не лезла совсем уж огалдело под пули. Она-то, кстати, и попросила, что б я тебе помог со снарягой этой.
— А вот это хорошо, — обрадовался ротный. — А то я гляжу вот на гранатки и в толк не возьму — для чего они? да и еще тут есть странные какие-то вещи… Так что — давай, поясняй…
Цели и задачи
Утром, едва только посерело за окнами затянутое облаками небо, ротный разбудил Аньку, прикорнувшую не раздеваясь возле Паши, на роскошном, но для спанья совсем неприспособленном диване в кабинете управляющего рестораном. Кабинетик был едва ли не самым маленьким помещением и единственным — ну, кроме 'блядских' комнат — в котором можно было уединится. Против 'блядских' комнат категорически возражал Паша, заявив, что там ему будет черте что сниться, и он не сможет выспаться. Аньке, к концу этого суматошного, богатейшего на события и неожиданности дня уже было все равно, где упасть и закрыть глаза, вот ротный старшина и сосватал им отдельное помещение, сообразив, что отнекиваться и стесняться они не будут. Пусть еще не называют друг друга 'мой мужчина' и 'моя женщина', но недалек срок, когда это так и будет. Чем-чем, а уж житейской мудростью старшина обделен
