и, прежде всего, от классовой структуры общества, устанавливая при этом всеобщие и универсальные законы этого равновесия с неизменным материальным содержанием?
«Понятие общества, чтобы оно хоть что-либо означало, должно быть конкретным. Абстрактные определения общества — «только подсовывание под понятие общества либо буржуазных идей английского торгаша, либо мещанско-социалистических идеалов российского демократа — и ничего больше» (Ленин). В социальной методологии конкретные определения общества являются первым шагом; абстракция, пустая и тощая, вроде «совокупности людей», реальной, длительной, какой угодно, в этом пункте есть уже ошибка, и связать такое определение логической нитью с остальными категориями исторического материализма — безнадежное дело. Такое абстрактное определение общества гармонирует, однако, с построением исторического материализма, как социологии»[10]
6
Итак, общий вывод, к которому приводит теоретическое рассмотрение концепции о законе трудовых затрат, заключается в следующем. Под законом трудовых затрат можно понимать, в сущности говоря, одно из двух: либо самый факт необходимости пропорционального распределения трудовых затрат общества на любой ступени его развития, либо определенный и неизменный способ (неизменный не по своей форме, а, скажем, по своему материальному содержанию) пропорционального распределения трудовых затрат.
Не трудно заметить, что именно в первом смысле говорится о «необходимости разделения общественного труда в определенных пропорциях» в цитируемом обычно письме Маркса к Кугельману. Здесь совершенно явно имеется в виду самый факт необходимости пропорционального разделения труда. Эта необходимость является своего рода законом природы. Нельзя себе представить, что если в современном обществе труд распределяется пропорционально, то в будущем обществе он будет распределяться диспропорционально. Точно так же, как нельзя себе представить, что если в современном обществе основой общественной связи является труд, производительная деятельность общественною человека, то в будущем обществе основой общественных отношений станет, скажем, игра на флейте.
Именно в этом смысле Маркс в своем письме к Энгельсу от 8 января 1868 г., посвященном критике Дюринга, писал следующее: «Ни одна общественная форма не может помешать тому, чтобы рабочее время, находящееся в распоряжении общества, тем или иным путем не регулировало производства. Но пока это регулирование происходит не через прямой, сознательный контроль общества над его рабочим временем (это возможно только при общей собственности), а через движение цен товаров, то все остается в том виде, как ты вполне удачно изложил еще в «Немецко-французских ежегодниках»[11]
Стало быть, при любой общественной форме «находящееся в распоряжении общества рабочее время тем или иным путем регулирует производство. Совершенно очевидно, что Маркс подчеркивал этот момент прежде всего в противовес утверждениям буржуазных экономистов, выдвигающих в качестве регуляторов производства при различных общественных формациях самые разнообразные и весьма многочисленные «факторы»: полезность, производительность, насилие и пр. Общественный труд, находящееся в распоряжении общества рабочее время остается регулирующим производство моментом. Мы полагаем, что самая решительная борьба против концепции «закона трудовых затрат» не должна вести к забвению этого простого обстоятельства, совершенно элементарного с точки зрения марксизма. Между тем в настоящее время, когда критика теории закона трудовых затрат еще только начинается, уже имеются попытки взять под сомнение это безусловно правильное положение, которое некоторыми экономистами изображается как одна из версий закона трудовых затрат.
Эти попытки чрезвычайно характерны для механистического способа мышления, которое к любому вопросу подходит с застывшим «или — или». Это обстоятельство только лишний раз показывает, что бороться против теории закона трудовых затрат при помощи механистического оружия нельзя. Напротив, такие попытки могут лишь повредить интересам борьбы. При различных общественных формах рабочее время регулирует производство тем или иным путем — говорит Маркс. В этом-то все дело.
Таким образом, самый факт необходимости пропорционального распределения труда абсолютно ясен и бесспорен. Эта необходимость действует, сохраняет свою силу, независимо от исторической, общественной формы. Признание этого факта, понимание этой необходимости представляет собою абсолютно необходимое звено на определенной ступени теоретического анализа. Непонимание этою простого факта свидетельствует о «полнейшем невежестве как в области того предмета, о котором вдет речь, так и в области научного метода». На определенной ступени абстрактного анализа понимание факта необходимости (пропорционального распределения труда, независимо от общественной формы, представляет собою абсолютно необходимую предпосылку. Однако метод Маркса характеризуется ore односторонним сведением качественно различных явлений к однообразной, серой абстракции; Маркс идет по пути выведения сложных, богатых определениями категорий из более простых. Отсюда ясна полная недопустимость превращения, простой категории, необходимой на определенной ступени абстрактного исследования, во всеобщий и универсальный закон, пригодный для всех времен и всех народов. Такое употребление научного орудия не по прямому назначению приводит лишь я пустым и бессодержательным определениям.
И в самом деле, если мы о какой-либо общественной формации можем сказать лишь, что в ней действует необходимость пропорционального распределения труда, то это, иными словами, означает, что мы об этой формации не можем сказать решительно ничего. Познавательная ценность подобного утверждения не выше того, что нам дают классические примеры тривиальных утверждений. Волга течет в Каспийское море; лошади едят овес. Так обстоит дело с законом трудовых затрат, если в виде этого «универсального и всеобщего закона» представлять самый факт необходимости пропорционального распределения труда, факт, о котором Маркс упоминает не как об универсальном и всеобщем законе, а лишь как о необходимой ступени в теоретическом анализе.
Не трудно заметить, что изложение своей теории «закона трудовых затрат» т. Бухарин начинает именно с понимания этого закона в первом смысле. Однако бессодержательность этой трактовки столь очевидна, что на этой ступени т. Бухарин долго не задерживается и незаметно переходит к пониманию закона трудовых затрат во втором смысле. Под этим законом понимается уже не самый факт необходимости пропорционального распределения труда, не принцип этот в его предельной абстракции, а вполне определенное осуществление этого принципа, вполне определенный способ и характер, вполне определенное, — выражаясь подлинными словами т. Бухарина, — «материальное содержание» принципа пропорционального распределения трудовых затрат.
С особой отчетливостью это понимание закона трудовых затрат во втором смысле обнаруживается в тех случаях, когда т. Бухарин пытается конкретнее изобразить значение и порядок действия своею «закона». Констатируя тот бесспорный факт, что у нас в порядке плана цены в своей полуфиктивной роли складываются сознательно иначе, чем они складывались бы стихийно, т. Бухарин тут же делает весьма многозначительную оговорку. «Но это ни в малой степени не значит, что здесь есть нечто, противоречащее закону пропорциональных трудовых затрат. Наоборот, здесь есть предварительная антиципация (предвосхищение) того, что при стихийном регулировании устанавливалось бы post festum»[12]. Таким образом, вся разница между регулятором капитализма и регулятором, действующим в переходном хозяйстве в виде закона трудовых затрат, сводится к тому, что закон трудовых затрат в порядке предварительного сознательного предвосхищения устанавливает те же (по своему материальному содержанию) пропорций в общественном процессе воспроизводства, которые при действии закона ценности устанавливались бы бессознательно, стихийно.
Далее т. Бухарин делает следующее замечание: «Когда мы говорим о нашем хозяйственном росте на основе рыночных отношений, (это есть «смысл» нэпа с известной точки зрения), то тем самым мы опровергаем тезис о противопоставлении социалистического накопления (даже) закону ценности. Фигурально говоря, мы и закон ценности заставляем служить нашим целям. Закон ценности «помогает» нам и, — как это ни странно звучит, — тем самым подготовляет свою собственную гибель»[13]
