отношению к статусам ведущих европейских правителей, - в конце концов даже британская королева провозгласила себя императрицей (Индии) в 1876 году. Он надел современный военный мундир, сделал смотр своим войскам и провозгласил себя верховным главнокомандующим; оставаясь в то же время - конституционно - главой государства и правительства. Причем ни одной из этих функций Тенно фактически не выполнял, будучи по своему действительному положению гораздо ближе к верховному священнику, чем к монарху в западной традиции. Даже после реставрации Мейджи японские монархи не назначали министров и не определяли политику страны в тех масштабах, в каких это делали (и в некоторых странах продолжают делать до сих пор) европейские монархи. Но когда император Хирохито на белом коне делал смотр своим победоносным войскам, он вел себя по западным имперским канонам и таким образом демонизировал себя в глазах западного общественного мнения, которое, безусловно, истолковало импортированные западные имперские символы на свой лад. Не будет большим преувеличением сказать, что японская монархия пала жертвой переноса слов и концепций в чуждую культурную среду, где они приняли другие значения, замаскированные похожей терминологией и символикой.
Революция Мейджи, произошедшая в 1868 году, когда Токугава Кейки, последний Сёгун, отказался от своей политической власти в пользу императорского трона Мейджи, принесла в Японию не только возврат идей имперского превосходства, но и европеизированный образ культурной, политической и экономической жизни.
Тенно (небесный господин) - древнейший титул японских императоров.
Император Хирохито (1901-1989) - предпоследний японский император, правил в 1926-1989 годах, В 1921 году первым из японских принцев посетил Европу. Первые годы правления Хирохито отметились ростом военной мощи Японии, усилением влияния милитаристической группировки в правительстве. После поражения Японии во Второй мировой войне Хирохито практически отошел от управления страной.
Римские концепции империи
ПАМЯТУЯ О ВЕРОЯТНЫХ ОШИБКАХ и стараясь по возможности оставаться в рамках нашего проекта, продолжим исследовать слово «империя» и эволюцию его значений. Imperium римского магистрата было правом руководить и требовать повиновения от своих подданных. Со временем это понятие расширилось и по аналогии стало означать право Рима требовать повиновения от покоренных народов. Как и следовало ожидать от римлян, их концепция империи была так хорошо сформулирована юридически и политически, что до сих пор сохранила свое значение и в западной истории, и среди западных историков. Разумеется, гораздо удобней пользоваться концепцией, если держать ее в строгом ошейнике четких юридических и политических определений. Согласно концепции римлян империя - это государство с точно обозначенной территорией, осуществляющее суверенное управление своими подданными, в той или иной форме находящимися в его прямом административном подчинении. Это не гегемония политических деятелей. Когда Рональд Рейган назвал Советский Союз «империей зла», это, безусловно, было отчасти навеяно научной фантастикой и, естественно, нашло отклик у людей, привыкших к ее терминологии. Что дает лишний повод подчеркнуть абсолютную ложность представлений Рейгана о постсталинской России.
Чтобы понять многообразие значений и нюансов слова «империя», необходимо проследить его эволюцию на протяжении тысячелетия. Хотя у такого подхода есть свои опасности. «Империя» происходит от латинского слова imperium, которое точнее всего переводится как «законная власть» или «суверенное право». Другие ключевые слова, такие как «император» (imperator), «колониализм» и «колонизация» (colonia), также имеют латинские корни. На протяжении веков эти слова эволюционировали внутри латинской христианской традиции и использовались преимущественно по аналогии и для обозначения понятий, весьма удаленных от первоначального латинского значения. Тем не менее проследить эволюционную логику использования термина «империя» в западной традиции представляется возможным.
Но этот термин применялся не только учеными, но и западным обществом в целом, когда речь заходила о политических системах, не укладывающихся в латинскую традицию. Во многих случаях аналогии довольно прозрачны, и использование термина «империя» оправданно и полезно- Однако и здесь требуется известная осторожность. Даже когда законы, институты и политические системы кажутся очень похожими на имперские, они хотя бы в какой-то степени отражают культуры и цивилизации, в которых они существуют. Институты могут формально совпадать как две капли воды, но ментальность и амбиции тех, кто участвует в них, могут отличаться как небо и земля. Одно и то же слово, использованное в различных культурных контекстах, может дать совершенно неверное представление о реальности.
К примеру, слово «император» в его первичном римском значении переводится как «успешный полководец». И хотя даже в римские времена это слово должно было обозначать монарха, оно всегда сохраняло совершенно недвусмысленный военный оттенок. Римские императоры оставались в первую очередь и преимущественно полководцами. В еще меньшей степени это магнетическая привлекательность великой культуры или давление глобальной экономической системы. И уж менее всего это просто одна из форм чуждого и навязанного извне воздействия.
Хотя было бы удобней ограничиться узким политическим определением империи, иногда это бывает очень и очень непросто сделать. Михаэль Манн убедительно показал, что политика, вооруженные силы, экономика, культура и религия в равной мере являются факторами имперского могущества, только их относительная значимость меняется от эпохи к эпохе, В начале двадцать первого века экономический и культурный факторы стремительно выходят на передний план. Означает ли это, что империя умерла, или здесь просто требуется скорректировать терминологию применительно к современным условиям? В конце концов, в своих самых важных и интересных для нас проявлениях империя всегда стремилась быть политическим лицом какой-то великой цивилизации или хотя бы культуры, значительно большей, чем культура местного значения. Тогда как сама цивилизация зачастую была во многом воплощением какой-то великой религии,
В глазах римлян Римская империя была универсальной: она повелевала всей землей или по крайней мере всеми ее частями, которые того стоили. К варварам, обитавшим за имперскими границами, римляне относились, примерно как колонисты девятнадцатого века к «аборигенам». Своего единственного соседа - Парфянскую империю - римляне считали «восточной деспотией, варварской и хвастливой нацией, состоящей из всякого сброда». Как и большинство других аспектов римской культуры, ее универсализм во многом обязан грекам, Александр Македонский покорил практически весь известный мир, и хотя его империя просуществовала недолго, распространение эллинистической культуры продолжалось и после ее распада, «Греческие философы, в особенности стоики, утверждали, что все человечество - это единое сообщество, объединенное вселенским разумом. Именно греки со второго века до нашей эры стали отождествлять Римскую империю и вселенную (oikoumene). Эти идеи оказали такое глубокое влияние на сознание политической и интеллектуальной элиты Рима, что к первому веку понятия orbis terrarum и imperium слились в одно, и с того времени никаких различий между ними не делалось»,
Манн Михаэль - современный американский ученый, профессор социологии Калифорнийского университета.
Orbis terrarum (лат.) - «круг земной» или «вселенная»; у римлян обозначение стран и их населения на земле, насколько она им была известна.
Принятие в четвертом веке христианства - религии, которая не признает ни политических, ни
