Вспоминаю те моменты невидимости, когда я в клоунском наряде скользил по улицам Мирокава и меня не задевали пьяные шумные гуляки вокруг — неприкасаемый! И тут же меня охватывает отвращение к этой гротескной ностальгии, ибо я понимаю, что происходит, и не хочу, чтобы это было истиной, хотя Тосс утверждал, что это и есть она. Я вспоминаю его приказ остальным, когда я, беспомощный, лежал в туннеле. Его голос эхом прокатился по пещере, а сейчас отдается в моей собственной физической пещере памяти.
— Он — один из нас, — сказал Тосс. — Он всегда был одним из нас.
Именно этот голос теперь заполняет мои сны, дни и долгие зимние ночи. Я видел вас, доктор Тосс, из моего окна; вы стояли под падающим снегом. Скоро я буду праздновать, один, и этот последний пир убьет ваши слова только для того, чтобы подтвердить, как хорошо я понял правду.
