Геро не нужно было совещаться с Валлоном, чтобы узнать его реакцию. Он сразу обратился к Федору:
— Это неприемлемо.
Купец дико захохотал.
— Они говорят о больших торговых судах, курсирующих летом. Маленькие лодки не потребуют всех этих подъемов и переносов. Богдан с Игорем проведут вас через пороги так, что вам даже не придется выходить на берег.
Он опять засмеялся.
— Они так хорошо знают реку, что пройдут их и с закрытыми глазами.
Федор похлопал проводников по спинам.
— Правда, парни?
Они уставились в пол.
— Да, господин.
Геро понимал, что они не скажут ему правду в присутствии Федора.
— А как насчет кочевников?
— Я же говорил вам, половцев сейчас нет. Они, словно ласточки, появляются только к лету.
— Пусть проводники скажут.
Богдан помялся.
— Половцы действительно зимой откочевывают от реки. Но это не значит, что опасность совершенно отсутствует. Они могут объявиться где угодно в любое время.
— Они действительно так опасны, как о них говорят?
Игорь ответил с неожиданным красноречием:
— Они пожирают нашу страну, как голодные волки, засевают наши поля стрелами, пожинают нашу молодежь мечами, обмолачивают наших воинов железными цепами и складывают в стога их черепа. Они разоряют нас подобно саранче, которую можно отогнать, но нельзя уничтожить.
Федор захохотал и заломил Игорю руку за спину.
— Ну-ну, давай, рассказывай. Они всего лишь люди, а не демоны.
— Как скоро мы сможем отправиться в путь?
— Сразу же, как только пожелаете. Мои корабли стоят в Витичеве [91], это день пути вниз по реке, где собираются суда для летнего каравана.
Геро обернулся к Валлону:
— Он говорит, мы можем выйти, как только будем готовы.
— Я уже готов.
XLI
Когда они подошли к условленному месту встречи в Витичеве, были уже сумерки. Валлон осмотрел его с середины русла реки. При вечернем свете обнесенное частоколом поселение выглядело каким-то угрюмым и производило неприятное впечатление. У пристани столпились десятки кораблей, некоторые из них были полузатоплены, а иные пребывали в процессе разборки. На двух небольших галерах, знавших лучшие времена, стояли шесть лошадей, по три на каждой. Невольники и солдаты Федора ожидали на берегу. В тусклом сумеречном свете лица рабов казались бледными, как саван. Федор помахал рукой. Кроме них на пристани были видны неясные фигуры еще четырех человек, собравшихся вокруг какого-то всадника.
— Геро, идем, — сказал Валлон.
Они вскарабкались по лестнице на пристань. Невольники были представителями удивительно белокожего народа, с волосами светлыми, как лен. Все они были детьми, самые старшие едва достигли юношеского возраста, а младшим было по четыре-пять лет. Они стайками сидели на корточках, обхватив плечи руками. Мучимые хриплым кашлем, эти малолетние невольники равнодушно смотрели на незнакомцев, в их взглядах не было ни любопытства, ни надежды. Солдаты проявляли едва ли меньшее безразличие. Они производили впечатление необтесанных новобранцев, одежда их была обтрепанной, оружие второсортным.
— И это солдаты? — с отвращением произнес Валлон. — Я думал, это товар на продажу.
— Добро пожаловать, — отозвался Федор, — прошу вас.
— Как у вас оказались эти дети? — спросил его Геро.
— Мои торговые представители купили их у родителей.
— Родители их продали?
Лицо Федора погрустнело.
— Прошлый год выдался неурожайным. Они бы голодали, если бы я не спас их.
— Они и сейчас выглядят заморенными.
Федор хлопнул ладонью по бедру.
— Если я стану их больше кормить, мои расходы превысят предполагаемые доходы.
Геро с отвращением скривил губы.
— Для чего их будут использовать?
— Будут ангелами.
— Ангелами?
— Разве они не похожи на них? Большая часть мальчиков будет евнухами при дворе императора. А девочки…
Купец округлил глаза и дернул плечами. Валлон наблюдал за людьми на дальнем конце причала.
— Кто этот всадник?
Федор сделал вид, будто до этой минуты не замечал наездника и его свиту.
— Ах да. Это очень важный господин из Киева.
— Что ему здесь нужно?
Работорговец помедлил с ответом.
— Он владелец кораблей.
— И рабов тоже, — сказал Валлон сицилийцу. — Нас надули. Скажи жирному плуту, чтобы начинали погрузку.
Федор пнул одного из солдат, и они начали загонять рабов на галеру. Купец взял Геро за руки и заглянул ему в глаза с сентиментальным участием.
— Я сочувствую тебе, друг мой. Твой командир — жестокий человек.
Оставив городок позади себя, они пошли вдоль берегов, проглядывающих во тьме двумя полосками потускневшего серебра. Они переночевали в лодках и проснулись уставшими. Трех дней отдыха оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы, истощенные трехмесячным путешествием. И трех недель не было бы слишком много.
Еще до полудня они прошли приток — реку Трубеж, ведущую на восток в Переяславль[92], последний город Киевской Руси. Ниже устья уже не было крупных поселений, только отдельные хутора, иногда встречающиеся среди песков и сосен. Вскоре закончились и они, и ночь за ночью проходили в тишине, царившей по берегам реки, а их костры были единственными огоньками в объятой ночной тьмой округе.
Мутный желтый поток нес их через степь. Причудливые каменные сооружения, служащие обителью отшельникам, покрывали западный берег. На плоском восточном берегу заросли камыша переходили в покрытую травой равнину, перемежающуюся песчаными дюнами. Русское государство не имело четко определенной южной границы, сообщил проводник. Она сдвигалась в зависимости от перемещения конных
