— Нет, со мной ничего не произошло, — ответила девушка. — А только мне, как и вам, надоело возиться с нашими… Ну, как ты им ни доказывай, уперлись, как бараны, хоть лоб разбей — с места не сдвинешь.
— Ну, и как же дальше?
— Дальше как? А дальше вот так, я предлагаю: завтра вся наша семья, кроме меня, поедет в гости к тетке в Мотыль. В пути вы их заберете и увезете в лес. Мне принесите послезавтра ваши мины, я их передам отцу и скажу прямо, что мать, сестра и брат взяты вами в качестве заложников. Если его жена и дети меньше интересуют, чем работа на фашистских захватчиков, то пусть остается здесь и работает, а я тоже уйду к вам в лес.
«Так вот что случилось сегодня с девушкой», — подумал старший и сказал:
— Хорошо, мы с твоим планом согласны. Выполняй так, как наметила, а мы сделаем все, что зависит от нас.
9 сентября в 0 часов 15 минут, в каменном здании городецкой силовой станции произошли один за другим два взрыва. Двигатель, электромотор и здание были полностью уничтожены. Через полчаса гитлеровцы во главе с шефом района прибыли в помещение, где стоял второй двигатель, и начали искать, нет ли и здесь мины. А через пять минут, когда они, ничего подозрительного не обнаружив, уже выходили на улицу, мина все-таки взорвалась, уничтожив запасной двигатель и тяжело ранив трех гитлеровцев, в том числе и шефа района. Вся система водоснабжения была выведена из строя, и оккупанты принуждены были устраивать живой конвейер из местных жителей, для того чтобы наполнять водой паровозные тендеры. Конвейер этот выстраивался от колодца к паровозу и действовал хотя и безотказно, но медленно. Поэтому, когда с отправлением поезда нужно было торопиться, машинист отцеплял паровоз и ехал за водой в Кобрин. Восстановить систему водоснабжения в Городце гитлеровцам не удавалось в течение нескольких месяцев.
Зося после взрыва водокачки вместе с отцом явилась на условленное место и оттуда была препровождена в наш лесной семейный лагерь «перемещенных лиц». Вся семья Кольцовых находилась в лагере до прихода Красной Армии. Зося оказалась неплохой хозяйкой и работала в кухне на центральной базе.
На станции Вулька Антопольская при гитлеровцах работало четыре стрелочника. По национальности один из них был русский, два белоруса и один поляк. Двое жили при станции, один на хуторке поблизости от станции и один в деревне, расположенной в трех километрах.
Мои хлопцы начали «воспитательную работу» со стрелочниками этой станции с человека, которому дальше других надо было ходить на работу. Но человек этот оказался весьма несговорчивым. Сначала он ссылался на разные объективные причины, затем начал обещать, что подумает и даст свой окончательный ответ в следующий раз, а при очередной встрече снова отлынивал от задания. Отобрать же от этого человека подписку наши новички не додумались.
Стрелочник из Вульки Антопольской оказался предателем своего народа. Он под разными предлогами тянул переговоры до того времени, когда ему удалось продать свой домишко в деревне и переселиться на жительство в поселок у станции. После этого стрелочник совсем отказался от встреч с нашими представителями, а, во избежание неприятностей, старался не отлучаться далеко от пунктов, охраняемых гитлеровцами.
Взялись ребята за второго. Этот оказался советским человеком и был очень рад, что его нашли и с ним связались. Но все попытки склонить на выполнение наших поручений остальных стрелочников этой станции оставались безрезультатными. Очевидно, остальные два человека находились под влиянием первого, переселившегося из деревни на станцию Три человека из четырех не желали принять наших предложений! Такое явление к осени 1943 года было исключительным.
Василий Афанасьевич Цветков доложил мне об этом лично и попросил моих указаний — как поступить в данном случае.
Как правило, давая поручения стрелочнику пустить состав на занятый путь, подложить мину под стрелочные перекрытия или совершить какую-либо иную диверсию, мы накануне выводили его семью в лес, в наш семейный лагерь. Сделав свое дело, исполнитель уходил в условленное место, встречался с нашими людьми и уже потом сопровождался к нам. Но здесь была более сложная обстановка. Три стрелочника хотели показать себя надежными гитлеровскими служаками. В этом случае оккупанты не остановились бы перед тем, чтобы применить свои репрессии не только к родственникам, но и к знакомым «преступника». А всех в лес не выведешь.
Мы вынесли этот вопрос на обсуждение «совета старейшин»: Дубова, Рыжика, Пахома и других. Там было решено: боевые действия на этой станции проводить так, чтобы за них отвечали предатели. В нашу мастерскую был сдан заказ на изготовление мин с большим замедлением. Изготовленные взрыватели мы проверили на точность срабатывания по времени. Смонтированные снаряды были переданы нашему человеку.
Взрыв стрелочных перекрытий давал весьма эффективные результаты. Выведенные из строя стрелочные механизмы гитлеровцам приходилось привозить из Вильно или Гродно. А это вызывало простой колеи иногда больший, чем при обычном крушении эшелона. Поэтому первый взрыв стрелочного перекрытия, организованный с помощью нашего стрелочника на станции Вулька Антопольская 12 декабря 1943 года, вызвал остановку движения на двадцать четыре часа. За три происшедших взрыва стрелочных перекрытий в течение десятидневки гитлеровцы арестовывали одного за другим дежуривших стрелочников, в смены которых происходили взрывы.
За первый взрыв гестапо отправило «виновника» в концентрационный лагерь. За второй и третий взрывы двух стрелочников расстреляли на месте. Но наш человек, ставивший эти мины так, чтобы они взрывались в другую смену, остался неразоблаченным.
Последнюю мину, он поставил с замедлением на двенадцать часов. А январский мороз еще увеличил это время. Семья исполнителя накануне взрыва была переправлена нашими людьми в безопасное место. Патриот советской родины в 22 часа 30 минут принял воинский поезд на занятый путь и ускакал к нам в лес на заранее подготовленной лошади. Гестаповцы поставили на охрану и обслуживание стрелок саперов, но взрыв стрелочного перекрытия произошел и в этой смене.
Поняли ли гитлеровцы после этого, как это просто делается, или нет, неизвестно. Но это уже, в сущности, нас и не интересовало. Стрелочник был зачислен в одну из групп, работавших на железнодорожном транспорте, и сделал еще немало таких боевых дел, за которые гестаповцы арестовывали и расстреливали своих верных прислужников или собственных солдат и офицеров.
В районе Ивацевичей помощником бургомистра работал местный белорус Алексей Иванович Белый. Этот товарищ с самого первого дня прихода оккупантов был связан с Колтуном. Он не ушел в лес только по настоянию Николая Харитоновича. Оставшись работать при гитлеровцах на железнодорожной линии, в Михновичах, Белый оказывал нам огромные услуги в деле сбора необходимых сведений о железнодорожных перевозках противника. Донесения Алексея Белого содержали в себе не только точные данные о производимых нами крушениях и о точном количестве поездов, проходивших на восток и запад, но и сведения о количестве орудий, танков и самолетов, перевезенных на открытых платформах, и примерном количестве войск, проследовавших в закрытых вагонах.
Однако этот материал, представлявший исключительную ценность для Верховного командования Красной Армии, передавался нами в Москву с опозданием на трое-четверо суток. Михновический заместитель бургомистра пересылал нам материал окружными, хорошо замаскированными путями, Пути эти были вполне надежны, но время, которое терялось на доставку к нам сведений, значительно обесценивало их.
Перед нами была поставлена боевая задача: организовать в Михновичах радиоточку. Эта радиоточка должна была иметь связь с нами, но в случае необходимости сноситься с Москвой непосредственно, минуя нас.
Задача организации радиоточки в населенном пункте, из которого почти не выезжали гитлеровцы, была нелегкой. Наилучшим кандидатом на должность радиста подошла бы в данном случае женщина, но где ее взять и как устроить на жительство в этом населенном пункте — так, чтобы ее общение с помощником
