аарониды представляли один и тот же культ. Среди северных племен он существовал в форме так называемого элохизма, когда культ Яхве ассимилировал распространенный там культ верховного ханаанского бога Эля и использовал его терминологию и образы.
Впервые библейский текст соединил имена Эля и Яхве в момент наделения Моисея миссией по спасению своего народа из египетского рабства. Именно здесь было открыто, что «Вечносущий», то есть Яхве, является одновременно и Богом отцов — Авраама, Исаака и Иакова, — которым он был известен под именем «Эль», то есть «Бог». Тем самым носители традиции заложили основу религиозной унии между домами Иакова и Иосифа, между южными и северными племенами, без которой их военно-политический союз был бы вряд ли долговечен. Идентификация Эля с Яхве соединила два культа в один, точно так же, как идентификация имен Израиля и Иакова соединила родословия двух аморейских племенных групп, известных как «хабиру».
Не следует забывать, что патриарх Авраам, порвавший на новой родине, в Ханаане, со старыми богами из Шумера, принял одну из разновидностей культа Эля, господствовавшего тогда в этой стране. Вместе с ним культ Эля признали все полукочевые амореи-хабиру, обосновавшиеся в Палестине. В то же время у каждой группы аморейских кочевников был и свой собственный племенной культ, который они принесли со своей прародины в северо-западной Месопотамии. Например, у «дома Иакова» таким был яхвизм. Северные племена в силу исторических причин оказались под несравненно большим культурным и религиозным влиянием ханаанейского окружения, чем их южные собратья. «Дом Иосифа» дольше жил в Ханаане и меньше времени находился в Египте, чем «дом Иакова». Если первый пробыл в Египте около 250 лет, то второй значительно больше — 430 лет, поэтому ко времени исхода южных племен из Египта влияние собственного культа Яхве у них существенно возросло за счет ослабления позиций ханаанейского культа Эля. Бога Эля в «доме Иакова» постигла та же судьба, что и языческих божков из Шумера, принесенных Авраамом в Ханаан. Совершенно в иной ситуации он оказался в «доме Иосифа», где пустил значительно более глубокие корни. Имя «Эль» в качестве имени Бога было настолько распространено на его территории, что даже левиты-яхвисты из Шило в Северном царстве были вынуждены использовать один из его вариантов — «элохим». Впрочем, лучшим памятником культу Эля стали имена людей, включая имя легендарного родоначальника северных племен — Израиль (Исраэль — «богоборец»). Когда впервые записывались библейские тексты, носители традиции, левиты и аарониды, соединили яхвизм — свой племенной культ — с элохизмом северных колен и стали толковать элохизм Авраама, Исаака и Иакова как тот же яхвизм.
Существуют достаточно убедительные свидетельства того, что эти культы слились друг с другом. Прежде всего, в Ветхом Завете полностью отсутствует не только какая-либо критика, но и вообще всякие упоминания о верховном ханаанском боге Эле, что само по себе очень странно. В свете сурового осуждения авторами Библии культов ханаанских богов Баала, Ашейры, Астарты (Ашторты) и Молоха, моавитского Кемоша, аммонитского Милькома, эдомитского Кауса и арамейского Хадада (разновидности того же Баала), представляется невероятным, что можно «забыть» о боге отцов, боге богов Ханаана, Финикии и Сирии — Эле. Однако объясняется это просто: библейский текст идентифицирует Эля с Яхве. Примечательно, что имя Эля используется, как правило, в тех частях Ветхого Завета, которые были созданы левитами в Северном царстве, в то время как имя Яхве превалирует в текстах, написанных ааронидами в Южном царстве. Не случайно исследователи Библии называют первый источник «Элохистом» (Е), а второй — «Яхвистом» (J). Ряд авторов, например Ф. М. Кросс и М. С. Смит, обращают внимание на то, что эпитеты, применявшиеся к ханаанскому богу Элю, имеют свои паралели в описаниях Яхве[65]. Так, Кросс, изучая ханаанский эпос из Угарита, пришел к убеждению, что между ханаанейским и аморейским Элем, с одной стороны, и израильским Яхве — с другой, нет никакой существенной разницы, что речь идет лишь о разных именах одного и того же Бога[66]. По его мнению, описание Господа в Пятикнижии, поэтические образы его мощи и силы представляют собой синтез описаний бога-создателя Эля и бога-воителя Баала (Хадду)[67].
Очевидно, насущная потребность в объединении древнееврейских племен заставили левитов назвать Яхве Элем и объявить, что это лишь второе имя одного и того же Бога. Для этого имелись и свои основания: бог, которому молился Авраам в Ханаане, был, скорее всего, тем же Элем, точнее, «Эль Эльоном», Всевышним Господом, главным богом его союзника, царя и первосвященника Иерусалима — Малки-Цедэка. В принципе, наличие второго имени у одного бога было обычным делом. Например, Баал ханаанеев и амореев был известен у арамейцев под совсем другим именем — как Хад, или Хадду, (вероятно, от него происходят и имена дамасских царей — Бен-Хададов). Проблема заключалась в необходимости изменить языческий характер культа на монотеистический.
В целом, монотеизм Моисея, возникший еще в начале XII в. до н. э. на базе культа Яхве, так и не смог подчинить себе религиозную жизнь ни Южного, ни тем более Северного царств. Но он продолжал жить в недрах обеих священнических групп, левитов и ааронидов, чтобы позднее, около V в. до н. э., привести к созданию первого в древнем мире общества, построенного на основах подлинно монотеистической веры.
Не подлежит сомнению, что вплоть до V в. до н. э. среди древнееврейского населения, не говоря уже о ханаанеях и амореях, было принято поклоняться нескольким культам сразу: и Яхве, и Баалу, и Ашейре. Библейский текст повествует о борьбе пророка Илии с распространенным тогда политеизмом: «И подошел Илия ко всему народу, и сказал: долго ли вы будете колебаться между двумя мнениями? Если Господь есть Бог, то следуйте Ему, а если Баал, то следуйте ему. И не отвечал ему народ ни слова» (3 Цар. 18:21). Несмотря на конкуренцию между жрецами, все эти религиозные культы большей частью мирно уживались друг с другом, так как политеизм был общепринятым явлением в древнем мире. Вместе с тем под влиянием драматических событий в жизни народа, его лидеры могли не просто объявлять тот или иной культ главным, но и требовать уничтожения его конкурентов. Так произошло в период исхода из Египта, когда Моисей сделал культ Яхве единственно возможной верой для своих соплеменников. К этому же попытался вернуться судья Гидеон, когда, разрушив жертвенники Баалу, повел борьбу за освобождение от мидьянитян. Совершенно обратное, своего рода «контрреволюцию», попробовали совершить представители династии Омри, особенно царь Ахав. Тогда культ Баала стал не просто главным, но и, благодаря стараниям царицы Изевель, чуть было не вытеснил культ Яхве с территории Северного царства. В то же время знаменитый пророк Илия боролся не только за восстановление позиций яхвистов, но и за уничтожение своих противников — жрецов Баала. Его последователь и ученик — пророк Элиша, а также глава яхвистской секты рехавитов Ионадав активно поддержали военный переворот Йеху и добились уничтожения жрецов Баала в Самарии. Однако в обычное, спокойное время все эти культы достаточно мирно сосуществовали друг с другом. Об этом свидетельствует тот факт, что и правители и простолюдины в обоих древнееврейских царствах, как правило, поклонялись сразу нескольким богам, то есть были политеистами.
Объективные трудности существовали не только в восприятии монотеистической сущности культа Яхве, но и в понимании невидимого и неосязаемого характера этого Единого Бога. Сами священнослужители, левиты и аарониды, часто затруднялись в понимании наследия Моисея. Следы этих трудностей хорошо видны в описании Единого Бога. В одной и той же библейской книге Исход сохранилось два подхода. Согласно первому, отражавшему прежние представления, Господа можно было увидеть, как языческих богов: «И взошли Моисей и Аарон, Надав и Авиху, и семьдесят старейшин Израиля. И увидели они Всесильного Бога Израиля; а под ногами Его — нечто подобное кирпичу из сапфира, прозрачного, как небесная высь. И на избранников сынов Израиля не простер Он руки своей, и видели они Бога, и ели, и пили» (Исх. 24:9–11). И напротив, другая библейская цитата, более близкая по духу своему к Моисею, предупреждает: «Ты не сможешь увидеть лицо Мое, потому что не может увидеть Меня человек и остаться в живых» (Исх. 33:20). Об этом же говорит и эпизод с пророком Илией, который, перед тем как предстать пред Богом на горе Хорев, был вынужден покрыть лицо свое плащом (3 Цар. 19:13). Серьезные различия существовали и в понимании внешних проявлений Господа. Первоначально считалось, что присутствие Господа должно обязательно выражаться в необычных природных явлениях или силах стихии и что именно в них и проявляется Бог перед людьми. Например, картина сошествия Бога на гору Синай описывается следующим образом: «На третий день, когда наступило утро, загремели громы, и засверкали молнии, и облако густое скрыло гору… Гора же Синай вся дымилась от того, что Господь сошел на нее в огне; и
