еще совсем недавно смотрел на неверующих с жалостью: бедняги, они не знают Господа! После всего, что со мной произошло, едва ли я вправе кого-нибудь судить.
Разумеется, получал я и критику. Самое основательное возражение состояло в том, что я, став свидетелем человеческой греховности, ошибочно перенес ее на безгрешного Бога. Понимаю этот аргумент, но не принимаю его. Если Господь реален, вполне естественно и разумно ожидать, что люди Божьи будут в среднем нравственно выше остального общества. Но, согласно статистике, это не так. Я верю также, что организации и институты, установленные Богом, в среднем должны действовать на более высоком нравственном уровне, чем светские правительства и корпорации. Но и этому нет никаких доказательств. Сложно верить в Бога, когда не видишь никакой разницы между Его людьми и атеистами.
В некоторых консервативных углах вызвал подозрения анонс моей статьи на первой странице. Если бы, говорили критики, в моей статье рассказывалось о том, как из атеиста я сделался пламенным христианином, небось ее бы так не рекламировали! Но я думаю, что с такой статьей редакторы обошлись бы точно так же — ведь она была бы не менее интересна. Предрассудков у журналистов хватает, но все они забываются при виде хорошего материала.
Самая суровая критика исходила от ближних. Один мой хороший друг, евангелический христианин, заявил, что публиковать такие материалы безответственно: я нанес ущерб Телу Христову, возможно, подтолкнул кого-то отвернуться от Бога и тем обрек его на вечность в разлуке с Господом. Такие аргументы меня возмущают, поскольку в них видится двойной стандарт. Сами верующие, естественно, требуют себе права на свободное самовыражение и терпимость со стороны тех, кто с ними не согласен. Но тогда так же следует обращаться и с неверующими!
Сосед-католик ядовито заметил, что у меня, должно быть, просто кризис среднего возраста, и поинтересовался, почему бы мне не держать свои сомнения при себе. На это я ответил, что кризис среднего возраста проявляется совсем иначе. Я не купил себе «порше», не завел любовницу — я просто перестал верить в Бога.
Первая жена, с которой я не общался уже много лет, позвонила мне на работу и спросила, как я себя чувствую теперь, обнаружив, что большую часть своей сознательной жизни потратил на веру во что-то несуществующее.
Моя теща, которая каждое воскресенье ходит на мессу, предпочла просто избегать этой темы. А вот еще один родственник со стороны Грир предпринял лобовую атаку на мое неверие. Он позвонил мне на работу и оставил на автоответчике длинное сообщение следующего содержания: да будет мне известно, что я не богат (в отличие от него), а у моего сына Тристана год назад нашли диабет именно потому, что я отвернулся от Бога и позволил войти в свою семью дьяволу. Кстати, в том, что другой мой сын постоянно болеет отитами, тоже дьявол виноват! После этого мы с ним, естественно, не разговаривали; но случись мне с ним встретиться — непременно поинтересуюсь, почему любящий Бог наказывает тяжелой и неизлечимой болезнью (да хотя бы и обычным воспалением уха!) невинного ребенка за грехи его отца! Почему Бог не защитил детей? Если виноват я, пусть дьявол на меня и нападает! Что это за Бог-садист, которому он поклоняется? Лучше, чем я, выразила все это еще одна моя корреспондентка: воцерковленная женщина, на глазах у которой умерли от страшной болезни один за другим двое ее маленьких детей.
Ваша колонка... отозвалась в моей душе, потому что я сейчас нахожусь на таком же духовном распутье. Я была воспитана в вере в справедливого Бога, однако вера моя пошатнулась, когда мы с мужем потеряли десятилетнюю дочь, умершую от муковисцидоза - врожденной болезни, от которой не существует лечения.
Мы чувствовали себя преданными. Почему любящий Бог принес такую боль родителям, которые жили согласно Золотому Правилу и следовали Десяти Заповедям? С горем мы понемногу свыкались, однако не могли понять, почему же нашей любви оказалось недостаточно, чтобы спасти дочь, и почему вера не принесла нам утешения.
Но, когда от той же болезни умер второй наш ребенок, мы пришли к выводу, что наивно было верить в Бога, о котором нам рассказывали в воскресной школе, - Боге, который сидит в месте под названием «небеса» и раздает награды за хорошее поведение и наказания за плохое. Достаточно взглянуть на то, что происходит в мире, чтобы понять: это неправда.
Но кому же тогда молиться? Безличному Богу, который допускает, чтобы хорошие люди терпели зло? Этого мы еще не решили. Трудно отказаться от веры, сопровождавшей всю твою жизнь. Люди существа духовные, и нашим душам нужно что-то, чтобы заполнить эту пустоту. Я думала даже о том, чтобы снова начать ходить в церковь, в надежде, что это поможет мне вернуться к вере, но, как вы красноречиво написали, «имитируя веру, можно обмануть других, но не самого себя».
Обычно я очень чувствителен к критике; но в этот раз она меня не задевала. Я рассказал, так честно и подробно, как только мог, о своем духовном пути. Все это правда. Это я знал точно, потому что все это произошло со мной. И никакая критика этого не изменит. Кроме того, я чувствовал, что сделал все, что мог. Иные говорили, что я никогда и не был спасен (и, возможно, это правда); другие — что вера моя была слаба и поверхностна и потому не выдержала искушений (вот это, думаю, неправда: мне кажется, моя вера была глубже, чем у многих). Некоторые протестанты уверяли, что я сбился с пути, потому что направил свои стопы в Ватикан. А многие католики полагают, что я слишком рано сдался. Но я покинул христианство без стыда и без чувства вины, зная: я сделал все возможное, чтобы сохранить свою веру.
Если кто-то не верит в то, во что верим мы, мы называем его чудаком и на этом успокаиваемся. А что нам остается? Сжечь-то его уже нельзя!
Марк Твен, «По экватору»
Недавно я выступал с рассказом о своем разобращении перед группой студентов Университета Байола, христианского колледжа в Южной Калифорнии. В конце разговора одна студентка спросила, что же заняло в моей жизни место Бога. Этот вопрос застал меня врасплох: дело в том, что никакой пустоты после исчезновения Бога я не чувствовал. В тот момент я не нашел, что ответить; однако вопрос хороший, заслуживающий развернутого ответа.
Начать проще не с того, что заменило мне веру, а с того, что ушло вместе с ней. Исчезло постоянное тягостное недоумение перед тем, что же происходит в мире. Без переменной под названием «Бог» уравнение жизни стало более понятным. Я больше не бьюсь над неразрешимыми загадками, преследовавшими меня в годы веры. К. С. Льюис писап: «Бог шепчет нам в наших удовольствиях, вслух говорит с нашей совестью, но Он кричит в нашей боли — его Его мегафон, чтобы слышал оглохший мир». Одно из многочисленных апологетических изречений, которые теперь кажутся мне совершенно бессмысленными. Почему об удовольствиях Бог шепчет, а страдания использует как мегафон? Есть в этом что-то нездоровое.
Порой тяжело сознавать, что ты одинок во Вселенной и у тебя нет защитника. Я ощущаю это на себе, иной раз — по самым пустячным поводам. Например, недавно мне случилось подхватить какой-то на редкость мерзкий желудочный грипп. Несколько часов я не выходил из ванной: в перерывах между приступами рвоты лежал, скорчившись, на кафельном полу — не было даже сил вернуться в постель. Дрожа, обливаясь потом, страдая от жестокой боли в желудке, я начал опасаться, что болен серьезно, может быть, даже смертельно. И вдруг поймал себя на том, что молюсь — просто на случай, если насчет Бога я все-таки ошибся.
— Боже, — молил я, — если Ты все-таки есть, пожалуйста, пусть мне станет лучше! Да, я от Тебя отвернулся, но сейчас мне очень нужна Твоя помощь! Прости меня, Господи, пожалуйста!
Немедленного исцеления не случилось, но после этого случая я очень хорошо понял поговорку: «В окопах атеистов не бывает». Интересно, если я в самом деле смертельно заболею, что произойдет с моей духовной жизнью?
В законах природы, совпадениях и случайностях смысла больше, чем в божественном вмешательстве. Один мой друг пришел к тем же выводам, что и я; однако для него, по его словам, это стало
