можно было не вытаскивать якорь, а обрезать канат. Но чуть только скрипнули фалы на шкиве, как из окружающей темноты до них донеслось предостережение:
— Тсс! — а вслед за тем полушепотом: — Перестать!
Присмотревшись в том направлении, откуда был голос, они различили бледное испуганное лицо, следившее за ними с борта соседнего шлюпа.
— Э! Да это юнга с «Оленя». Тащите дальше!
Но как только опять скрипнули блоки, раздалось второе предостережение, причем в новом тоне:
— Сказано: бросьте фалы, а то всыплю вам горячего!
Угроза эта сопровождалась щелканьем взводимого курка. На этот раз Фриско-Кид не стал спорить и, ворча, удалился в кокпит.
— Не горюйте, еще не мало представится случаев, — шепнул он в утешение Джо. — А Француз-Пит хитер! Ведь он предвидел, разбойник, что вы захотите это сделать, и приставил нарочно сторожа.
С берега не доносилось ни звука. Неизвестно, что там проделывали пираты и как шли их дела. Ни одна собака не лаяла, нигде не виднелось ни одного огонька. Но воздух казался насыщенным тревогой, и ночная тишина точно таила в себе всевозможные ужасы. Нервы мальчиков были натянуты. Они сидели в каюте, тесно прижавшись друг к другу, и ждали.
— Вы хотели рассказать мне о вашем бегстве, — заговорил Джо, — и о причине его неудачи.
Фриско-Кид принялся потихоньку рассказывать, наклонившись к уху соседа.
— Видите ли, дело в том, что, когда я вздумал уйти, у меня не было никого, решительно никого, кто мог бы протянуть мне руку помощи. Я знал, что мне остается только одно: выбраться на берег и подыскать такую работу, которая дала бы мне возможность учиться. Я решил, что в деревне легче найти такую работу, чем в городе. Ну, я и удрал от Красного Нельсона. Я был тогда на «Северном Олене». Однажды ночью, когда мы стояли на Аламедских устричных отмелях, я выбрался на берег и дал стрекача. Нельсон не погнался за мной. Я бежал куда глаза глядят, только бы подальше от берега. Все местные жители были фермеры- португальцы. Никто из них не дал мне работы. Впрочем, и время года я выбрал совершенно не подходящее — зиму. Из этого вы можете судить, какое представление я имел о жизни на суше. С двумя или тремя долларами в кармане отправился я дальше в глубь страны, пробавляясь коркой хлеба да кусочком сыра. Работы нигде не мог найти. Ночевать приходилось на морозе, без одеяла, и я всегда радовался наступлению утра. Но больше всего меня угнетало враждебное отношение всех, кого я встречал. Фермеры смотрели на меня очень косо, не скрывая своего недоверия и недоброжелательства. Случалось, травили собаками. Казалось, для меня нет места на земле. Скоро деньги мои вышли все до копейки. Пришлось голодать. Но тут как раз меня арестовали.
— Арестовали? За что же?
— Да так себе, ни за что. За то, что живу. Как-то ночью я зарылся в стог сена, чтобы как-то уберечься от холода. Появился деревенский констебль и арестовал меня за бродяжничество. Сначала меня приняли за беглого арестанта и повсюду распространили мои приметы. Сколько я ни твердил им, что у меня нет никаких родственников, они мне долго не верили. А потом, когда прошло много времени и никто не предъявлял ко мне никаких обвинений, судья отправил меня в «убежище» для подростков в Сан- Франциско.
Фриско-Кид замолчал и некоторое время внимательно присматривался и прислушивался, нет ли какого-нибудь движения на берегу. Но там царили мрак и тишина, слышался только шум ветра.
— Я думал, что сдохну в этом «убежище». Оно ничем не отличалось от тюрьмы. Нас держали под замком, как арестантов. Это бы еще с полгоря, если бы я только мог сблизиться с ребятами. Но это были уличные мальчишки, испорченные, подлые, раболепные, лживые, лишенные всякого представления о порядочности. Мне там понравилось только одно — это книги. О, я читал запоем и прочел их целую кучу. Но это не искупало всего остального. Мне недоставало свободы, солнца, запаха соленой воды. И что я сделал? За что они меня посадили в тюрьму вместе с этим сбродом? Я стремился не к злу, а к добру, я хотел себя воспитать, стать лучше, сделаться человеком более достойным — и вот к чему все это привело. Понимаете ли, в ту пору я был еще слишком неопытен и слишком наивен!
Иногда мне мерещились сверкающие на солнце волны, белые паруса, «Северный Олень», рассекающий воду, — и меня охватывала такая тоска, что я не находил себе места и был сам не свой. А тут ребята приставали ко мне со всякими мерзостями, и, взбешенный, я задавал им иногда жестокую трепку. За это меня наказывали и сажали в карцер. Наконец я не выдержал и ухитрился оттуда сбежать. Не найдя себе места на суше, я поступил к Французу-Питу и вернулся к прежней жизни. Вот и вся недолга. Но я еще раз попробую, когда буду постарше и сумею найти для себя подходящее дело. Я это сделаю непременно.
— Вы уйдете со мной, — сказал Джо самым решительным тоном, не допускающим никаких возражений, кладя ему руку на плечо. — Вот что вы сделаете, друг мой! А насчет дальнейшего…
Бац! — грянул с берега выстрел. Бац! Бац! Оживленная перестрелка не умолкала. Послышался чей-то раздирающий вопль, кто-то стал звать на помощь. Оба мальчика моментально вскочили, подняли парус и приготовили все к немедленному отплытию. Юнга на «Северном Олене» сделал то же самое. Человек на яхте, разбуженный выстрелами, выставил было из люка испуганное лицо, но, увидев два незнакомых шлюпа, тотчас же скрылся. Напряженное ожидание кончилось, настало время действовать.
Глава XVIII
ДЖО ПРИНИМАЕТ НА СЕБЯ НОВУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Якорную цепь укоротили до последней возможности: она висела отвесно. «Ослепительный» стоял в полной готовности. Оставалось поднять кливер и дать ход. Фриско-Кид и Джо внимательно смотрели на берег. Крики умолкли, но замелькали огни. До их ушей донесся с берега скрип блока и талей, и они услышали грубый голос Красного Нельсона, кричавшего во все горло: — Спускай!.. Бросай!.. Отчаливай!..
— Француз-Пит забыл смазать блок, — заметил Фриско-Кид.
— Чего они там копаются! — крикнул юнга, сидевший на крыше каюты «Северного Оленя», вытирая пот с лица, после того как ему одному пришлось поднимать большой парус.
— Они-то, как видно, готовы, — откликнулся Фриско-Кид. — А вы готовы?
— Да, все готово.
— Эй, вы! — крикнул человек на яхте, не высовывая, однако, на этот раз головы. — Лучше бы вам убраться отсюда.
— А вам бы лучше помалкивать да смирненько посиживать у себя в конуре, — последовал ответ. — Мы сами сумеем позаботиться о себе, а вы заботьтесь о своей особе.
— Если бы я мог только выбраться отсюда, уж и показал бы я вам!
— А вы попробуйте, выберитесь! — отвечал ему юнга с «Оленя», и человек на яхте замолчал.
— А вот и они! — воскликнул вдруг Фриско-Кид.
Два ялика вынырнули из темноты и подошли к борту.
По голосу Француза-Пита легко было догадаться, что между пиратами происходят какие-то пререкания.
— Нет, нет! — кричал он. — Грузите на «Ослепительного». У «Северного Оленя» ход быстрей. — А! Он удерет из-под носу, и лови ветра в поле. Нечего там! Грузи на «Ослепительного»!
— Ну да ладно, пусть будет по-твоему. Рассчитаемся после. Поторапливайся! Живо наверх, молодцы! И тащите! У меня рука сломана.
Матросы Нельсона вскарабкались наверх, веревки были спущены в лодку, и все, кроме Джо, ухватились за них и стали тащить. Возня людей где-то у берега, всплески весел, скрип блоков, хлопанье парусов — все это, вместе взятое, красноречиво свидетельствовало о том, что на берегу спешно налаживают погоню.
— Ну, — командовал Красный Нельсон. — Разом! Смотри, осторожней! Не упускать, а то лодка не выдержит. Идет! Пошло! Еще раз! Стой! Закинь конец, отдохните!
Хотя втащили только до половины, все уже изнемогли от чрезмерного напряжения и обрадовались
