ассирийских военачальников и придворных. Тартан (ср. Ис. XX:1), ассир. turtanu, - высший полководец или военачальник; Рабсарис, с еврейского: Глава евнухов (ср. 4 Цар. XXV:19 сн. Быт. XXXVII:36; XXXIX:1, 7); из еврейского же языка обясняется и Раб-шаке: начальник виночерлиев (Быт. XL:2, 21). Место остановки ассирийских полководцев - у водопровода верхнего пруда (ст. 17, Ис. XXXVI:2), - по обычному мнению, лежавшего на запад от Иерусалима в долине Гинномовой и отождествляемого теперь с прудом Биркет- Мамилла (в отличие от 'нижнего пруда', Ис. XXII:9, отожествляемого с нынешним Бирхет-Султан к юго- западу от Иерусалима, ср. Stade, Geschichte I, 591-593 Anmerk); здесь же, вероятно, надо искать поле белильника или валяльщика (кобес). 'Иерусалим был окружен селениями ремесленников. Так, на юге, от него было селение горшечников. На востоке и западе - селения валяльщиков. Были, конечно, и другие, о которых не было случая упоминать в св. книгах. Валяльщики не только выделывали грубые шерстяные материи, но занимались и мытьем сделанных прежде. Их поселения, по необходимости, помещались близ ручьев или значительных стоков воды' (проф. Гуляев, с 354-355). Об этой блокаде Иерусалима частью ассирийской армии Сеннахирим в своей надписи выражается, что он 'запер Езекию в Иерусалиме, как птицу в клетке'. Гордые успехами своего повелителя, военачальники Сеннахирима требуют для переговоров самого царя иудейского, но Езекия, считая это ниже своего достоинства (по И. Флавию, ??? ???????, из трусости), выслал к ним для этой цели трех высших своих чиновников (о значении должностей - правителя дворца, писца и докладчика см. прим. с 3 Цар. IV, и сл.), о Елиахиме и Севне см. Ис. XXII:15 сл.
19-25
; 27-35. Речь Рабсака - образец древнего дипломатического ораторства, построена она весьма искусно. Произнесена была на еврейском языке (йегудит - по-иудейски, ст. 26, - применительно к Иудейскому царству), а не на обычном в то время дипломатическом языке арамейском - нарочно - с целью произвести соответствующее впечатление на возможно большую массу народа (в большинстве не понимавшего арамейской речи, ст. 26-27). Раввины и блаж. Феодорит (вопр. 52) полагали, что Рабсак был евреем или предавшимся ассирийцам, или взятым ими в плен и затем возвысившимся до положения сановника. Указание Рабсака на слабость Египта и бесполезность союза с ним или даже вред его (ст. 21) даже по букве напоминает пророческое сравнение (Иез. XXIX:6 и д.), а по мысли вполне совпадает с одной из речей пророка Исаии (XXX:1-7). Весьма искусна и ссылка на отмену высот жертвенников Иеговы Езекией (ст. 22): выражая действительный факт (ст. 4), Рабсак этой ссылкой хотел набросить тень на искренность религиозности Езекии, его преданности Иегове (2 Пар. XXXII:7), поколебать его авторитет в глазах народа, которому высоты те были всегда дороги. В ст. 23-24 указывается на полную несоизмеримость сил ассирийских и иудейских, особенно конницы; последняя со времен Соломона (3 Цар. IV:27 сл.) была у евреев (Ис. II:7), но, сравнительно с ассирийской конницей и колесницами, являлась ничтожной. Упоминание Рабсака, ст. 25, о том, что он - орудие в руках Иеговы, хотя и напоминает речь пророка Исаии (X:5 сл.), но нельзя предположить, будто бы ассирийский полководец (если он не был евреем) был знаком с этим пророчеством или что он приписывал ассирийские победы помощи Иеговы (ср. ст. 35). Желая расположить жителей Иерусалима к сдаче и полной покорности Сеннахириму, Рабсак, с одной стороны, указывает народу грозящую или уже наступившую крайность голода (ст. 27 сн. VI:25 сл.), с другой - рисует картину благополучия в случае сдачи Иерусалима, хотя вместе намекает, что ассирийский царь, по обычаю, переселит часть жителей Иудейского царства в другую страну (ст. 31-32); заканчивается речь кощунственным апофеозом силы и могущества Ассирии, пред которой блекнет слава, в ничтожество обращается могущество богов всех народов: в доказательство этого ссылается на неоспоримые факты падения разных городов и царств (33-35). Об Емафе, Ивве (Авве) и Сепвкушенногоарваиме см. примеч. к XVII:24. Арпад (ст. 34) (LXX: ?????, Vulg.: Arphad, слав.: Арфад в клинообразных надписях Arpadda) упоминается в Библии всегда в соединении с Емафом (4 Цар. XIX:13; Ис. X:9; XXXVI:19; XXXVII:13; Иер. XСIX:23) и потому, вероятно, лежал в северной Сирии, близ Шафа, и ему, может быть, соответствует теперешний телл-Ерфад, к северу от Дамаска, близ Кархемыша, в 7 часах от Алеппо (Onomast. 133. Палест. Сборн. вып. 37, ст. 169). Ена (евр. Гена, LXX: ???, слав.: ана), и в 4 Цар. XIX:13; Ис. XXXVII:13 упомянутая в соединении с Иввою, вероятно, подобно последней, лежала в Месопотамии, на Евфрате, может быть тождественна с нынешней Ана (Onomast. 91). Заключавшееся в последних словах Рабсака издевательство над Иеговой (35; ср. блаж. Феодорит, вопр. 52), совершенно противоречивое с высказанным им ранее (ст. 25), особенно удручающе подействовало на народ и на посланников Езекии, довершив тягостное впечатление всей речи. Гробовое молчание было ответом Рабсаку, ожидавшему, быть может, непосредственного действия на ум и волю слушателей. Народ молчал - просто под тяжелым впечатлением слышанного им, а послы царя, к тому же, имели нарочитое царское приказание не давать никакого ответа Рабсаку (Езекия, может быть, решение оставлял себе, и боялся открытием переговоров со стороны его послов увеличить требовательность ассириян). В разодранной одежде - в знак глубокого национального траура (сн. VI:30) предстали пред Езекиею и передали ему речь Рабсака.
Глава 19. 1-4. Езекия в скорби обращается сам к молитве и посыпает траурное посольство к пророку Исаии с просьбой о молитве за Иерусалим и народ иудейский. 5-7. Ободрение от пророка. 8-13. Новое угрожающее посольство царя ассирийского. 14-19. Новая молитва Езекии. 20-34. Ответ пророка Исаии на эту молитву. 35-37. Поражение ассирийского войска и гибель Сеннахирима
1-4
Усматривая в нашествии ассириян и осаде ими Иерусалима, Езекия, подобно придворным своим (XVIII:37), возлагает на себя одежду траура и покаяния (1, сн. 3 Цар. XX:32; 4 Цар. VI:30) и идет в храм с молитвой покаяния и умилостивления (раввины выводили из данного места правило, что при хулениях как тот, кто их слышит, так и тот, кому они передаются, должны разрывать одежды свои). Вместе с тем Езекия в этот критический момент вспоминает о пророке Исаии, который с момента памятного сиро-израильского нашествия на Иерусалим (VII:3, и д.) являлся единственным советником царя и народа, которые потому на него и теперь обратили взоры. В состав посольства (ср. Иер. XXI:1) к пророку вошли и 'старейшины священников' (видимо, священство в данное время соединялось в целую сложную организацию): здесь выступает различие священнического и пророческого служений в Израиле: священники были профессиональными служителями культа, самым происхождением предназначенные на служение религии и культу, пророки же были чрезвычайными избранниками Бога, боговдохновенными органами Его, к которым естественно обращался взор народа в критических моментах. В словах Езекии 'дошли младенцы до отверстия утробы матерней, а силы нет родить' (ст. 3) заключается 'в высшей степени образное представление того безвыходного, мучительного состояния, в каком должны были находиться иудеи в ожидании близкой опасности. Такое положение ни с чем выразительнее сравнено, как с состоянием родильницы, в последние мгновения пред появлением ребенка на свет, когда мать обессиливает в муках рождения и отчаивается в облегчении их' (проф. Гуляев, с. 357). Данное сравнение имеет форму ходячей поговорки (ср. Ис. XIII:8; XXVI:18; Ос. XIII:13; см. у проф. Бродовича, цит. соч. с. 452-453). Езекия называет Иегову Богом пророка (ст. 4) в смысле особенной близости Бога к пророку, как к своему избраннику, и на этой близости основывается вера в действенность его ходатайства пред Богом (ср. Быт. XVIII:17 д.; XX:7; Исх. XXXII:31 сл.). 'Оставшиеся в живых', т. е. жители Иерусалима и др. городов, еще не завоеванных ассириянами.
6-7
Успокоительный ответ пророка Исаии предвещает счастливый для Иудеи и печальный для Ассирии и царя ее исход нашествия Сеннахирима, что вскоре во всей точности и сбылось (ст. 35-37). Выражение: 'вот Я пошлю на него дух, и он получит весть' (ст. 7) понимается неодинаково. Некоторые понимают 'дух' (евр. руах) олицетворенно: или в смысле ангела-защитника иудеев (ст. 35) или, напротив, в смысле духа лжи (ср. 3 Цар. XXII:20-23), внушившего Сеннахириму ложное известие, которое и заставило его вернуться в Ассирию. Иные - в смысле намерения, внушенного Сеннахириму, или частнее, как дух боязни: блаж. Феодорит (вопр. 52) пишет: 'сказанное: се Аз даю ему духа, как думаю, означает боязнь (??????? ??? ??????? ?????? ???????). Ибо и божественный апостол сказал так: не даде нам Бог духа страха'. Наконец, некоторые, принимая евр. руах в
