антидиалектического аристотелизма: Аристотель «denature la methode qu’il veut simplifier»//извращает метод, который желает упростить (??.).// (220). Ср. наше прим. 27.
111
Н. Cohen, для которого еще в „Platons Ideenlehre und Mathe–matik“, Marb., 1879, 26: „Die Idee selbst wird gedacht als Hypothesis'//Сама идея мыслится в качестве гипотезы (нем.).//., положил начало известному кантианизированию платонизма, которое, давши наиболее зрелый продукт у P. Natorp, Platos Ideenlehre. Lpz., 19031, 19222 (где о «законе» см., напр., стр. 47, даже о «Gesetz der Gesetzlichkeit» //законе законополагання (нем.). Страницы указаны по первому изданию книги Наторпа.//171 сл., 187 сл., 190, 196, 309, 313 сл., 329 сл. и мн. др.), преодолено самим же На–торпом как во втором издании этой книги (см. «Metakrit. Anhang»), так и систематическим приближением своего формально–логического критицизма к диалектическому неоплатонизму в «Selbstdarsteliung» в «Die Philos, der Gegenwart», hrsg. v. R. Schmidt. Bd. I2. Lpz., 1923, 180—186. Разложение кантианства, приводящее его к метафизике или диалектике, коснулось не только Наторпа, но и Н. Гартмана и И. Кона. Последний дал хороший очерк диалектики (I. Cohn. Theorie der Dialektik. Lpz., 1923), что для кантианства, конечно, скандально и означает его смерть. Тут, кажется, впервые после Гегеля систематически проводится взгляд, что «der Widerspruch ist ja im dialektischen Gedankengange forttreibendes Prinzip, d. h. es ist der Nerv des dia–lektischen Gedankenganges, das bei dem Widerspruch nicht stehen geblieben werden kann» (133) и что в диалектике «Auftreten, Lo–sen, Neuauftreten des Widerspruchs», в связи с чем делается, наконец–то, хорошая отповедь кантовской «диалектике», где «die Dialektik dient also dazu, sich selbst auszuschalten» //действительно, противоречие является движущим принципом ди алектического способа мышления, вот нерв диалектического мышления: при наличии противоречия ничто не может пребывать в покое… возникно вение, разрешение и новое возникновение противоречия… диалектика, таким образом, используется для того, чтобы элиминировать саму се бя (нем.).// (26), и хорошая оценка Платоновой диалектики в связи с формальио–логически–неподвижным аристотелизмом (8—15), хотя Кон и не понимает, как Плотин от единого переходит к нусу. Последнее, однако, извинительно, ибо слепым оказался тут даже сам Гегель, думающий, что тут у Плотина не диалектика, но только описательные выражения (Vorl. ub. Gesch. d. Philos. III. Berl., 1843. SWW. XV, стр. 44), что, впрочем, не должно приводить нас к взглядам K. H. Е. de Jong, Hegel und Plotin. Leiden, 1916, no которым Гегель в изложении Плотина не пошел дальше Тидемана и Теннемана, исказивши, запутавши и не понявши его философию (33) Некоторые замечания по поводу логицизма в истолковании платонического эйдоса у Наторпа см В. Зеньковский («Платон в истолковании Наторпа» «Вопр. филос. и психол.», кн. 95).
112
В этом отношении весьма полезно проштудировать старый труд Fr. Lukas, Die Methode der Eintheilung bei Platon (Halle–Saale. 1888), вскрывающий пестрое разнообразие того, что обычно называется платонической «днэрезой» (ср. резюме 86— 91, 142—143, 292—297 и 301—303); ясно, что все это нельзя именовать просто «диалектикой». Под диэрезой Платон часто понимает и то, что мы теперь назвали бы «формальной логикой» Обычно исследователи Платона ничего не видят в диалектике Платона, кроме формальной логики (хотя излагаемый мною ниже «Парменид» в своих антнлогиях есть весь целиком вопиющая критика всякой формальной логики); таковы почти все от I. Ste–ger, Plat. Studien (Innsbr., 1869) (где и «Begriffsbildung», стр. 53—59, и «Begriffseintheilung», стр. 59—68 не содержат ни одного замечания об антиномике) и кончая С. Ritter. Platon. Sein Leben, seine Schr., seine Lehre. II Bd. (Munch., 1923) и U. v. Wila– movitz–Moellendorff. Platon. I—II. (Berl./ 1919) (где можно найти высокомерно–профессорские, но все–таки чудовищные и в сущности детские оценки «Парменида» с его «ложными умозаключениями»). Обычно же платонизм трактуют как формально–логическую объективную метафизику, что мешает учению об эйдосе как об умной картине и мешает, стало быть, диалектике. Тысячи авторов, писавших о платонической диалектике, упорно не понимают этих двух основных сторон. Возьмем недурное изложение платоновской диалектики хотя бы у I. Steger, ук. соч., стр. 33—79. Автор делает хорошее введение о возражениях на софистику (33—36) и хорошо говорит о возможности и условиях знания (37—50), но что такое для него идея? Он противопоставляет идею как «allgemeine Begriif» — единичной вещи в качестве того, что есть «das wahrhaft Seiende» //общее понятие… истинно сущее (нем.).// (39). После этого подзатыльника не очень понимаешь, почему «jenes», это понятие, «die intelligible Welt, erfasst die Seele ohne Vermittelung der Sinne durch sich allein, durch reines Denken» //то… интеллигибельный мир охватывает душу без помощи чувств — сам по себе, посредством чистого мышления (нем.).// (40). Диалектика вовсе не заключается просто в сведении «мнений» на «основания» (42) и вовсе не в том, что одни понятия общаются с другими (47), но — в известном спецификуме этих «оснований» и этого «общения», и не в чистоте понятий (51—52), потому что и формальная логика также оперирует чистыми понятиями. В параграфе о «Ве–griifsbildung» Штегер говорит о том, что в диалектике надо, чтобы «das viele Gleichnamige in die Einheit seines Begriffes zusam–men zu fallen» (53); в параграфе «Begriffseintheilung» — о «das hinabsteigen in die Artbegriffe mittelst der Eintheilung» //«Образование понятий»… одноименное многое совпало в единстве своего понятия… «Классификация понятий»… схождении в сферу родовых понятий посредством подразделения (нем.).// и т. д. Все это — принадлежность не диалектики специально, но всякой мысли вообще. Приходится вообще удивляться слепоте массы исследователей, не способных заметить подлинной диалектической стихии в платонизме. В особенности замечательным примером в этом отношении является недавно появившийся второй том риттеровского «Платона», в котором формально–логическое ослепление доходит до абсурда. Как в первом томе в отношении к «Федону» (С. Ritter. Platon. I. Miinch., 1910, 545), так и здесь, уже в отношении всей «логики Платона», говорится о «Gesetz der Identitat» //законе тождества (нем.).// (И. 1923, 184), который чудится Риттеру, впрочем, еще у Парменида (Diels, frg. 6, 1 и 7, 1); учение о взаимоотношении понятий понимается в смысле формально–логического предицирования (189); замечание в Soph. 252d о противоречивости понятий покоя и движения трактуется как закон противоречия, а замечание в Parm. I47d о связанности слова с самотож–дественным предметом — как подтверждение закона тождества (190). Неужели, спросим мы, в «Софисте» и «Пармениде» на тему о «законах мысли» только и нашлось два текста — Soph. 252d и Parm. 147d? Разумеется, дело не в том, что Риттер, много раз излагавший Платона и его «Софиста», забыл содержание этой философии (он тут же, на 193 стр., опять заговаривает о том, что сущее тождественно с собой и не тождественно). Дело в том, что нашему времени и нашим исследователям абсолютно чужды идеи диалектики, с ее законом тождества в различии и различия в тождестве, и поэтому для Риттера платоновская «die Verket–tung zwischen Sein und Nichtsein» // связь между бытием и небытием (нем.).// есть только способ формально–логической дефиниций. Тот же формализм у него и в других главах, напр, в «Отдельных правилах образования понятий» (211—226), где нет самого главного правила — антиномического противопоставления «одного» — «иному», и в главе «Платоново образование понятий в сравнении с Аристотелевой силлогистикой» (211—236), где в заслугу Платону ставится не что иное, как формалистическая силлогистика. Плохо освещает диалектику Платона и известный труд W. Lutoslawsky, The origin and growth of Plato’s Logic. London, 1905. Достаточно привести эти скандальные слова: «The distinction between a subjective notion and its objective counterpart is nowhere so clearly stated as here; this is not the only feature in which the
