духовки?
— Тише! — призвал брат шепотом. — Не забывай, наша дверь открыта, а мама с папой думают, что мы спим. Нет, пожалуй, они покончили с пудингом. Слышишь, папа колет орехи? А может, это старый брюзга доктор Сеймур. Его голос трудно спутать с другим. Да и мама что-то обронила о его приходе.
— Как поздно летом наступает ночь! — вздохнула Энни. — Попробуй тут усни, когда солнце еще светит в окно!
— И так душно! — добавил Жиль, сбрасывая одеяло. — Я открою второе окно.
Он тихо встал, проскользнул к слуховому окну, аккуратно отодвинул задвижку и распахнул раму. И не удержался, чтобы не взглянуть вниз, на улицу. Там никого не было. Городские часы ударили дважды — полвосьмого. На черепичной крыше дома напротив в остатках заката лениво потягивался черный кот.
— Энни, — позвал мальчик. — Кати сюда, но тихонько.
Сестра бесшумно шмыгнула от своей кровати к наблюдателю и нетерпеливо спросила:
— Что это?
— Там торговка яблоками, — сказал Жиль. — Слышишь? Она сейчас ниже по улице, за углом. Скоро ты ее увидишь.
— А я ничего не слышу, — ответила Энни. — Вот как внизу колют орехи слышу. Я тоже хочу орехов.
— Прикуси язычок! — остановил ее болтовню брат. — Неужели не улавливаешь: «Яблоки! Кому румяные яблоки!»? Говорят тебе, это она. Она всегда кричит это.
— Яблочница! — сказала маленькая Энни задумчиво. — Хотела бы я знать, почему взрослые недолюбливают ее? Жиль, а ты знаешь?
— Фи, — поморщился брат. — Беда с этими взрослыми. Они в себе-то не разберутся толком. А ее они просто не понимают. А чего не понимают, того пугаются. Кроме нескольких храбрецов, — уточнил он. — Я никогда не замечал за Яблочницей ничего дурного. Правда, я никогда с нею не разговаривал. «Ведьма Шрагга». Ну и имечко! Но ты заметила, так ее зовут только взрослые. А для детей она просто «Агнесса-с- яблоками». Не думаю, что эта женщина сделала в своей жизни какую-нибудь пакость. Но экая страхолюдина!
— Ведьма Шрагга, — прошептала Энни. — Вот уж впрямь ей приклеили ужасное имя. И все же, согласись, странная она. Знаешь, что говорит про нее Мери Сеймур? Она говорит, что Шрагга может читать мысли.
— Что-что? — удивился брат.
— Мысли, — повторила Энни. — О чем человек думает. Во всяком случае, так утверждает Мери. Агнесса может сказать, о чем ты думаешь, даже если ты не произнесешь при этом ни словечка.
— Ну, этому я не поверю, — возразил Жиль. — Может, она только отгадывает, но отгадывает впопад.
— Но если все время отгадывать впопад, это, наверное, то же самое, что и читать мысли? — не отступалась Энни.
— Хм, — пробормотал брат. — Хотел бы я видеть, как она это делает. За день я успеваю подумать о куче самых разных вещей. Попробуй угадай.
— Послушай, она приближается, — прошептала Энни. — Она, наверное, уже за поворотом. Боже! Хотя бы шум внизу стал громче!
— Да, — кивнул Жиль и тут же дернул девочку за рукав. — О Боже, Энни, посмотри на кота!
На противоположной крыше черный кот действительно повел себя странно. Все еще освещенный розовыми лучами закатного солнца, он начал потешно подпрыгивать, в то время как его плоская тень на наклонной черепице совершала еще более дикие прыжки.
— Он чует ее, — прошептала Энни. — А может, уже и видит с крыши. Это мы отсюда не можем… О Жиль, давай вернемся в кровати. Я боюсь. Нельзя, чтобы Агнесса нас тут увидела. Вдруг взрослые правы, Жиль. Может… Может, она и в самом деле ведьма?
2. Ведьма Шрагга
Мгновение-другое Жиль молчал. Он все еще стоял у окна и хмуро глядел на улицу. Потешное кривляние кота перешло в сумасшедший танец, и этот танец становился все более диким по мере того, как приближался женский голос, напевавший: «Яблоки! Яблоки! Кому румяные яблоки!»
Наконец дети увидели ее. Треск раскалываемых орехов все еще доносился снизу, от семейного стола. Некоторое время Жиль и Энни молчали, поглощенные наблюдением. Старую женщину лучше было один раз увидеть, чем сто раз про нее услышать. У нее было вытянутое морщинистое лицо, умное, мудрое, и нельзя было сказать, что перед вами человек недобрый. Она продвигала свою тележку сильными толчками и только раз остановилась, чтобы, сложив руки рупором, прокричать: «Яблоки!»
— Не верю, — вернулся к своему Жиль. — Читать мысли. Вздор! Если она может делать это, почему этого не может делать любой? Вот я спрячу голову под подушку, ты угадаешь, что в той голове?
— Конечно, нет, — прошептала Энни. — Но Мери Сеймур утверждает: все, что нужно Агнессе, — это взглянуть на тебя, и тогда она будет знать, что у тебя на уме.
— Яблоки! Яблоки! Кому румяные яблоки!
Голос старой женщины становился все громче и ближе. Она продвигалась вперед, не отвлекаясь по сторонам. Наконец она остановилась неподалеку от окна, из которого смотрели дети, видимо, устав кричать на совсем пустой улице.
Энни высунула голову в окошко и не сдержалась:
— О Жиль! Какие дивные яблоки! Я проголодалась.
Жиль облизал губы и согласился:
— Яблоки что надо. А взгляни на то, все красное, в конце тележки. Я хотел бы съесть именно его. А ты?
И тут Агнесса посмотрела вверх, прямо на их окно. Добрая и лучистая улыбка разлилась по ее морщинистому лицу. Не отводя взгляда, она нащупала и вытащила яблоко и, взмахнув рукой, метнула его точно в слуховое окно. Яблоко угодило прямо в руки Жиля.
— То самое, — поразился мальчик. — Энни, это самое то, что я выбрал!
— Яблоки! Яблоки! Кому румяные яблоки! — снова закричала торговка и покатила тележку.
Кот исчез с крыши. Когда Агнесса миновала изгиб улицы, они увидели, что животное следует за ней по пятам.
— Яблоки! Яблоки! Кому ароматные яблоки, — голос становился все глуше и отдаленней.
— Господи, Жиль! — лицо Энни было бледным, когда она остановила взгляд на красном яблоке в руках брата. — Старуха выбрала то, что ты желал, именно то. И она, конечно, не могла услышать ни одного слова, что ты шептал. Если это не чтение мыслей, то хотела бы я знать, что это? Так теперь ты веришь?
3. Люк
Яблоко поделили и съели. Было уже за полночь, но дети все еще не могли заснуть. Брюзжащий голос доктора Сеймура лез в уши. Жиль все еще спорил с сестрой, доказывая, что увиденное ими не что иное, как случайное совпадение, а Энни все твердила свое: мол, способность Агнессы читать мысли очевидна.
Не мудрено, что утром к завтраку спорщики спустились со слипающимися глазами. Но все-таки они успели сесть за стол раньше, чем подошли родители. Когда появился отец, Жиль заметил, что он чем-то
