— …умереть самому, — тихо окончила Маша.
Она отложила дневник и огляделась невидящими глазами.
— А ты знаешь, что сегодня конец света? — буднично спросила Даша Чуб.
— Что? — поледенела Маша Ковалева.
— Ну, дьявол восстанет из ада…
— Сегодня? Откуда ты знаешь? — вздрогнула она.
— Так в программке написано… Сегодня в 21.10 «Конец света» со Шварценеггером. Я давно хотела посмотреть. Говорят, жуткая херня! Жаль, опять не увижу…
Чуб, в новых ажурных трусах, сидела на полу у телевизора, держа перед носом телевизионную программу. Одежда из «Сафо» — длинная разноцветная юбка и красная блуза — была аккуратно разложена на кресле. Неподалеку от него валялись два кастрированных велосипеда и одна метла с двумя новенькими велосипедными седлами. Умиротворенная Изида Пуфик заигрывала с голой ступней хозяйки, лениво ловя лапой Дашины подвижные пальцы. Бегемот расположился на своем коронном месте… Издали казалось, будто он сидит прямо на коленях голубой «византийки».
— А ты че, уже дочитала? — подалась к Маше Чуб. — Ну и че он там понаписывал?
— Это он, — посуровела чтица. — А ведь я должна была догадаться. Помнишь, Мир сказал, что Женя и Лида назначили Рите встречу у Кирилловской церкви, потому что видели утром репортаж про аварию? И там впервые говорилось про диггеров…
— Ну?
— Я ведь тоже видела его в то утро, — бесцветно проговорила она. — И ни слова про диггеров в нем не было.
— Ты мне лучше вот что скажи, — нахохлила губы Чуб, недоуменно обсасывая за щекой собственный прокол. — На хрена он записку оставил? Зачем нужно было самому на себя наводить? Если бы не записка, я бы никогда ему не поверила!
— Он не оставил, — грустно постучала Маша пальцем по странице. — Он забыл о ней. Просто забыл. Он же не профессиональный убийца. Он убивал в первый раз…
— Зачем вообще писал?
— Он не писал, — индифферентно сказала Ковалева. — И не врал. Почти. Рита была самой яркой, самой активной из трех. Мир всегда ее выделял. Да и сама она выделялась. А Женя и Лида ревновали. Ведь когда дело упирается в парня, подруги кончаются, — вздохнула она. — В тот день Рита опять просилась с ним в пещеры, и Мир сказал ее подружкам… — Маша приблизила тетрадь к лицу и бесстрастно зачла с листа: «Она думает, все в жизни можно на абордаж взять грудью третьего размера. Иногда тошно смотреть, что она из себя строит. Не будь я джентльменом, назначил бы ей сегодня встречу под церковью у психушки. Да так, чтобы проторчала там до темноты. И не пришел бы… Потому что достала уже! Сто раз ей „нет“ говорил, а она все нависает». Он наверняка сказал, — пояснила она. — Он знал, Лида постоянно розыгрыши устраивает и почерк подделывать умеет. А еще они были первыми, кто мог заподозрить его в убийстве Риты. И он заранее сделал из противников союзников. Более того, сделал их виновными в ее смерти. И даже проколовшись с запиской, извлек из этого максимальную пользу… Он был умный.
— Да, не дурак. Во-первых, нас убедил, во-вторых, алиби получил, — загнула два пальца Чуб. — А прижали бы, на крайняк сдал бы двух этих дур, вместе с их приколом. Просто пока алиби было ему выгоднее, чем их признание… Но вот как он мог знать, что они точно ее напишут?
— Мог, — поджала губы Маша. — От Риты. Они встретились у Кирилловской еще днем, и она наверняка показала ему записку. И смеялась над ними. Потому что параллельно Мир назначил ей свидание сам.
— Втихаря?
— Втайне, — подтвердила Маша. — И в свою очередь попросил ее в шутку позвать на свидание сумасшедшего Митю. Представляешь, какая черная шутка: одна жертва приглашает на свидание другую?
— Митя — жертва? — поразилась Даша.
— Да. Дядя Коля действительно был случайным. Митя — вот кто должен был стать жертвой на следующий день. Мир мог бы убить родного брата.
Она вдруг поймала себя на том, что говорит словно о другом — абстрактном и незнакомом ей человеке. Мир, которого она знала, — Мир влюбленный; Мир, пробиравшийся с ней по темным и опасным Кирилловским пещерам; Мир, так страшно погибший по ее вине, выдернув ее из-под Катиных колес, — не имел и не мог иметь отношения к этому кошмару!
— Но в больнице началась паника, Митя сбежал. Он был в церкви. И видел мертвую девушку. И испачкался ее кровью…
— А потому испугался и не пришел!
— Я думаю, дело в ином, — кисло предположила Ковалева. — Увидев своего любимца в крови, его врач так испугался, что тот мог совершить убийство, что на следующую ночь запер его. Практикантка этого не знала, она ж не дежурила… А когда наутро нашли новый труп, Снуровский понял: Митя ни при чем. Потому и сказал нам: «Я могу поручиться за него головой — он не выходил из больничного корпуса». А Митя искренне страдал, убежденный: прекрасная девушка умерла оттого, что он «ее не любил», «был плохим» и не пришел на свидание. Он же сумасшедший, и факт, что ее убили на день раньше, не играл для него особой роли.
— Хорошо, — удовлетворенно почесала нос Даша. — А как Мир узнал про «страшный обряд»?
— От Кылыны… — подавленно признала Маша. — Он знал ее. Быть может, пришел к ней, как и мы. А потом прочитал мои шпаргалки и даже скорректировал обряд от себя, добавив к нему осквернение Лавры. Хоть я и не понимаю, зачем Кылына рассказала ему это? И почему, если уж рассказала, умолчала про третью жертву?
— И это ты меня спрашиваешь? — свысока вопросила Чуб. — Да влюбилась в него, как все вы! Он до Присухи женщинами, как подтирками, пользовался!
— Но Кылына могла сварить Присуху двадцать раз.
— Она не хотела, — убежденно возразила Даша. — Я бы тоже не стала, если бы кого-то по- настоящему любила. Знаешь, это ужасное чувство, когда человека на глазах у тебя так плющит. Когда от
