Что же делать? Что делать?
Конечно, рыжий заметил ее. Не мог не заметить! А вот узнал ли?
Даша лихо пошла на абордаж.
— О, я вижу в зале знакомые лица! — энергично замахала рукой певица. — Танцуем! Танцуем! Все. И рыжий с восьмого столика тоже.
Парень поднял голову и улыбнулся ей во всю ширину лица. В его глазах не было удивления, и Даша поняла, что он идентифицировал ее давно, возможно, еще там, в «Центр? Старокiевскаго колдовства на Подол?», он уже знал, кто она и где ее искать.
«Ура! Здорово!»
Она вышла на самый край сцены, под которой уже толпились танцующие пары, и потянулась к нему взглядом. Ее правая ступня подскочила вверх, прицеливаясь на прыжок в зал, — движение было таким резким и внезапным, что Даша покачнулась.
«Что это, судорога?» — не на шутку испугалась она, усилием воли возвращая взбунтовавшуюся конечность на место. Но только ее левая нога неуверенно коснулась пола, правая сама скакнула ввысь, согнувшись в колене, и от перепуга Даша с силой надавила ладонью на коленную чашечку.
Танцующие с сомнением покосились на нее.
— Видите, под эту песню ноги сами рвутся в пляс! — закричала она, отчаянно пытаясь обыграть непредвиденный жест. — Но мне нельзя, я должна развлекать вас. Танцуем! Танцуем!
И тут ее ноги окончательно взбесились. Они упрямо подпрыгивали по очереди, как будто внутри нее сломался какой-то механизм, и, морщась от боли, певица уже неприкрыто дубасила себя кулаком по коленкам. Со стороны казалось, что она, кривляясь и идиотничая, подпрыгивает на месте в дурацком комическом марше. Зрители смеялись. Балетные мальчики, выстроившись в шеренгу позади нее, дружно замаршировали, стараясь поддержать начальницу, с которой явно происходило что-то неладное.
— Видите, что с ними творится! — хрипло выдохнула Даша. Она уже задыхалась и не могла петь, и напрочь позабыла про рыжего кавалера, только из последних сил пытаясь сохранить лицо.
«Что со мной, Боже?»
— Эй, давай, танцуй с нами! — фамильярно распорядился какой-то расхристанный пьяный мужик и, неожиданно схватив Дашу за рукав, сдернул веселую певицу со сцены.
И в ту же секунду ей стало легче.
Она стояла в колышущейся толпе, настороженно прислушиваясь к себе, пытаясь понять: неужели сумасшествие отпустило ее?
— Думаешь, Рита до сих пор там стоит…
— На нее непохоже…
— Тогда чего не пришла… — вкрутились ей в уши чьи-то случайные реплики. Две девицы — ангелоподобная блондинка и безгрудая шатенка — безрадостно извивались в двух шагах от нее.
Расхристанный самонадеянно потянулся к Дашиной талии.
Но внезапно, словно осознав нечто невероятно важное, певица порывисто сунула в его потную ладонь клубный микрофон и со всех ног понеслась к выходу, чувствуя, как с каждым шагом боль отступает, отступает, отступает и на смену ей приходит уверенность, что она поступает единственно верно.
Выскочив на улицу, Чуб стремглав порысила к черному входу, где пасся ее преданный мопед.
«Скорей! Скорей! Скорей!» — сверкало в голове.
— Стой, — услышала она за спиной запыхавшийся мужской голос. — Стой, кому сказал! — Кто-то беспардонно оттолкнул ее в сторону. Это был Алекс — амбаловидный охранник их клуба и по совместительству любовник Заядлой. Немного отстав, парикмахерша уже подбегала к ним.
— Я же говорила, что она слинять попытается! — пропыхтела она.
Набычившись, Алекс встал между Дашей и ее «пони» и по-хозяйски положил руку на руль.
— Это больше не твоя игрушка, — тяжело сказал он. — Отдавай ключи.
— Пусти! — одержимо заорала Даша, бросаясь на него. — Мне нужно туда! Я опаздываю!
Алекс брезгливо отшвырнул ее одной рукой.
— Куда ты опаздываешь? — желчно засмеялась Заядлая. — Тебя уже отовсюду уволили. Директор только что сказал: можешь идти на хрен! Я всегда знала: рано или поздно ты доиграешься.
— Уйдите! — утробно зарычала Чуб.
В ее голову будто вылили чайник с бурлящим кипятком, и она с трудом осознавала реальность. Но из последних сил попыталась выловить там последнюю живую мысль:
— Срок был до праздника! Не соблазню Сани до шестого, машина ваша!
Алекс недовольно посмотрел на свою подружку.
— Че ж ты дергаешься, раз вы до шестого спорили? — процедил он весомо.
— Но она ж уволена, — попыталась возразить та. — Где мы ее потом искать будем?
— Без разницы, — парень нехотя убрал руку с руля и повернулся к Даше. — Спор есть спор. Катайся до послезавтра.
Истеричный телефонный звонок заставил Машину мать схватиться за тяжелую грудь и испуганно охнуть:
— О господи! Это…
Опередив ее, Владимир Сергеевич подхватил тревожную трубку.
— Да, еду! — сурово сказал он.
— Это Маша? Маша? — затряслась мама.
— Авария, — объяснил он свирепо. — На том же месте. Наши уже милицию вызвали. На Фрунзе опять море разливанное! Это ж, типа, злостное хулиганство. Только какой толк от ментов? — Сергеич уже впрыгнул в штаны и заправлял в них старую поношенную ковбойку. — Сама считай: пока воды натекло, пока жители аварийную вызвали. Этих диггеров уже и в помине нет. Если их не завалило, конечно. Тогда будем трупы разгребать… Нет, не понимаю я, — буркнул он недоуменно и зло, — че, им там медом намазано?
— А тебе, тебе чем намазано? — заголосила в ответ супруга. — Сейчас не твоя смена! Какого ж ты?! У нас дочь пропала! Как втемяшишь себе что-то в голову, на остальных начхать!
— Несознательный ты элемент, — недовольно усмехнулся Сергеич. — Я те трубы чуть не сутки чинил, а отродье всякое обратно пакостить будет? А Машка наша вернется, никуда не денется.
Глава пятая,
в которой происходит преступление
Трепет пробежал по его жилам: перед ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Она лежала, как живая… Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице ее.
— Ведьма! — вскрикнул он не своим голосом.
Пролетев два моста — пешеходный и мост Метро, — Даша подумала вдруг: «А куда я еду?» Но мысль эта была слабой и несущественной: она чувствовала, что стремительно приближается к своей безымянной цели.
И лишь, когда мопед, проскочив третий, романтический мост «влюбленных», который менее романтические горожане назвали «чертовым» мостом и мостом «самоубийц», взвился на Владимирскую горку и справа мелькнул Михайловский златоверхий монастырь, наездница поняла, что зачем-то возвращается на Андреевский спуск.
Она вырулила на перекресток Владимирской и Большой Житомирской и свернула во двор, на Пейзажную аллею, — излюбленное место всевозможных прогулок. Хозяева выгуливали здесь своих собак, мамаши — детей, а подростки — свои первые бутылки с пивом. Раньше Даша и сама не раз прохаживалась
