Бал был бел

«На излёте века…»

На излёте века
взял и ниспроверг
злого человека
добрый человек.
Из гранатомёта
шлёп его, козла!
Стало быть, добро-то
посильнее зла.

1997

«Это март или не март?..»

Это март или не март?
Вымерзаю — и жестоко.
Свесил ледяной кальмар
щупальцы из водостока.
Стекленеющий мосток.
Обмороженные веси.
Заползти бы в водосток —
и обмякнуть, ножки свеся.

1994

Перед разливом

Когда блистательная Волга,
надменно мышцами играя,
как древнегреческий атлет,
войдёт в овраги и надолго
отрежет дачу от сарая
и от калитки туалет —
то что тогда?..

1994

Ах ты, летопись-книга…

«И в том, что сломалась мотыга…»

И в том, что сломалась мотыга,
и в том, что распалась телега,
и что на печи — холодрыга,
а двор не видать из-под снега,
виновны варяги, Расстрига,
хазары, наплыв печенега,
татаро-монгольское иго,
татаро-монгольское эго…

1997

«Ах ты, летопись-книга!..»

Ах ты, летопись-книга!
Что ни век — то напасть:
не татарское иго —
так советская власть!
Всяк охоч да умеюч
кинуть в небушко клич:
не Степан Тимофеич —
так Владимир Ильич…

1990–1991

Неоконченное восклицание