честнозарабатываявеселие свое…В двадцать восьмом всё это было, помнится.Зачем припомнил это, не пойму.Да! Замечаю: голова не клонится,не кружится — катаюсь, как в дыму.То на коне лечу, а то на лодочке,смеюсь себеи наверх не спешу.И улыбнусь то Людочке, то Олечке.«Сильней! Сильней крутите!» —сам прошу.Я нахожу себе уловки разные,и лица все сливаются в одно.Привык, и не тошнит меня. Всё праздную,хоть помню: наверх мне пора давно.Хозяин мой — страна,— забыл я что-то.Катаюсь я — идут за днями дни…Гони меня —заставь крутить до пота.Гони меня,гони меня,гони!4. ВЕСНОЙЯ шел, разбрызгивая лужи. Пахло маем.От стадиона в Лужниках пошел кружитьпо улицам.Весенним солнцем обдуваем,как будто начинал я снова жить.Я видел:солнце улыбается всем поровну,шли с чемоданчиками легкою гурьбой,навстречу шли, и обгоняли — плечи в сторону,и льдинки смеха расшибали под собой.А было грустно,зависть спрашивала колко:«Пошел бы с ними? Побежишь со всей душой!А сердце? Как оно? Тебе-то сколько?Иди, иди своей дорогой.Ты чужой».В тот самый вечер и случилась Ты, такая.Я только видел, только слышал ясный смех.Обида дрогнула, меня вперед толкая:иди вперед.Ведь ты теперь сильнее всех!И я пошел и вспоминал родное что-то.То брови в елочку, то лодку на реке.Как будто сразу с реактивного полетамоя тревогавдруг открылась ясно мне.«Наташа, стойте!» — голоса в ручьях тонули.«Я позвоню вам!» — «До июля нет меня.Нет, извините, позвоните мне в июле…»Глаза слепила мокрых льдинок блескотня.Вот как свиданья назначают!Это ново!Я эту мысль в свое свиданье претворю.«Дом девятнадцать,— я заметил, — Усачева».Зачем заметил?До сих пор благодарю!«Наташа, стойте, провожу вас!» — «Нет, не надо».Я, замирая, лед подошвою крошу.Не уловлю ее растаявшего взгляда.«Я позвоню вам.»— «До июля… Я прошу…»В тот миг девчонкой ты была, а жизнью стала,тем малым лучиком, что высветил пути.
