обеспечению более хорошего детского питания. К ним относились: выдача матерям, «принадлежащим к трудящемуся населению и кормящих грудью детей», пайка 1?й категории; введение особых детских карточек для детей до 1 года, с выдачей им 1 бутылки молока в день, 0,5 ф. манной крупы в неделю и 0,5 ф. сахара в месяц; детям от 1 до 5 лет предусматривалась выдача 1 бут. молока в день, манной или другой крупы 0,5 ф. в неделю, столько же сахара, 1 ф. жиров в месяц и 3 яйца в неделю. Были определены нормы обеспечения для школьных столовых. Каждый школьник должен был получать четверть фунта хлеба в день, 3 ф. жиров в неделю, 0,5 ф. сахара в месяц или 1 ф. меда, мяса или рыбы по 0,5 ф. в неделю и 2 яйца в неделю [8].
Главной бедой оставалась подчас просто физическая невозможность обеспечивать эти нормы. Проверка общественных столовых Москвы за 1918?1919 годы показала такую картину: «Как общее правило, в московских коммунальных столовых для взрослых даются два блюда без хлеба. В данное время <осень 1919 г.> главными продуктами являются — капуста и вобла. Суп почти всегда щи; на второе дается селянка, венигред, тушеный картофель. Минувшей зимой бывала конина, подавались котлеты, запеканка и борщ. Средняя калорийность такого обеда около 450 кал. (от 300 до 500), тогда как количество калорий, которое должен получить человек в течение дня для поддержания своего существования, равняется от 2400 до 4000 калорий» [9].
Вот как описывает ситуацию 1919 года очевидец событий, анархист, вступивший в 1919 году в ВКП(б) Виктор Кибальчич: «Великолепная система снабжения продовольствием, созданная Цюрюпой в Москве и Бакаевым в Петрограде, работала вхолостую… В действительности, чтобы прокормиться, каждый день приходилось пускаться в спекуляции, и коммунисты поступали так же, как и все остальные. Ассигнации больше ничего не стоили, хитроумные теоретики говорили о предстоящей отмене денег…
Пайки, выдаваемые огосударствленными кооперативами, были мизерны: черный хлеб, иногда заменяемый стаканом овса, несколько селедок в месяц, чуть–чуть сахара для первой категории (работники физического труда и солдаты), почти ничего для третьей (иждивенцы). Повсюду были расклеены плакаты со словами святого Павла: «Кто не работает, тот не ест!», превратившиеся в насмешку, так как для того, чтобы прокормиться, надо было крутиться на черном рынке, а не работать…
Чтобы добыть немного муки, масла или мяса, нужно было уметь дать крестьянину, незаконно привозившему их, мануфактуру или вещи. К счастью, в городах в квартирах бывшей буржуазии оставалось немало ковров, драпировок, белья и посуды. Из кожаной обивки диванов делали сносную обувь, из занавесок — одежду…
Коммуна делала многое, чтобы накормить детей; но это многое оказывалось ничтожно малым» [10].
Примечания:
[1] Н. Д. Кондратьев «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции», стр 301.
[2] Там же.
[3] А. Ильюхов «Жизнь в эпоху перемен: материальное положение городских жителей в годы революции и гражданской войны» М.: РОССПЭН, 2007. [электронный источник] — 1 файл fb2.
[4] Декрет «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства» // Библиотека нормативно– правовых актов СССР URL: http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_395.htm (дата обращения 15.03.12).
[5] Л. Борисова «Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма» // «Научные доклады» вып. №126 Стр. 25. М.: Московский общественный научный фонд, 2001.
[6] А. Ильюхов «Жизнь в эпоху перемен: материальное положение городских жителей в годы революции и гражданской войны» М.: РОССПЭН, 2007. [электронный источник] — 1 файл fb2.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] Серж В. «От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера» / пер. с фр. Ю. Гусевой, В. Бабинцева М.: «Праксис»; Оренбург: «Оренбург книга», 2001. [электронный источник] — 1 файл fb2.
8. Почему «Военный коммунизм»?
Начать, видимо, следует с того, что большевики в рассматриваемый период если и пытались как?то характеризовать свою политику, то использовали понятие просто коммунизм. По крайней мере, так говорила часть партии. Что же касается военного коммунизма, то этот термин был введен в оборот значительно раньше, и в применении к совершенно другой системе. Он был использован в августе, а затем ноябре 1917 года в письме Луначарскому экономиста, марксистского теоретика А. А. Богданова (и развит им в работе «Вопросы социализма» 1918 года) для описания специфических черт армии как части общества на основе опыта Первой мировой войны.
«Исследователям происходящего на наших глазах переворота в социальной жизни чужда до сих пор научно–организационная точка зрения. Только вследствие этого они игнорируют факт огромного масштаба, имеющий сильнейшее влияние на ход экономического и идейного кризиса — на врезающуюся в систему капитализма военно–коммунистическую организацию», — писал Богданов [1].
«Армия вообще, и в мирное и в военное время, представляет обширную потребительскую коммуну строения строго авторитарного. Массы людей живут на содержании у государства, планомерно распределяя в своей среде доставляемые из производственного аппарата продукты и довольно равномерно их потребляя, не будучи, однако, участниками производства».
«Потребительный коммунизм армии проводится на войне по необходимости глубже и последовательнее, чем в мирных условиях… Но гораздо важнее новый процесс, развивающийся под действием войны: постепенное распространение потребительного коммунизма с армии на остальное общество», — разъясняет Богданов, упоминая такие элементы, как пособия семьям призванных, карточное распределение, ограничение частной собственности, вызванное военной необходимостью, государственную трудовую повинность, регулирование производства, планирование и т. д.
«Так возникает современный «государственный капитализм», организация общества и по происхождению, и по объективному смыслу вполне подобная организации, создающейся в осажденных городах, — пишет исследователь. — Ее исходный пункт и основа развиваемых ею форм — военный потребительный коммунизм».
С марксистской позиции Богданов жестко отделяет военный коммунизм от коммунизма классического. Суть первой системы — регресс: «ее движущая сила — прогрессивное разрушение общественного хозяйства (в данном случае вызванное войной —
В «Вопросах социализма» Богданов не раз обращается к классическому на тот момент мобилизационному опыту Германии. И это не случайно — меры, предпринятые Германией во время Первой мировой войны распространялись от карточного распределения до государственного планирования, и сами немцы называли их «военным социализмом» [2].
