Глава третья
Неожиданный визит
Отъезд в лагерь был назначен на седьмое января. В семь тридцать автобус отправлялся от Шиллер- плац. Первые ученики начали собираться уже в семь. Они стояли на остановке со своими лыжами, чемоданами, сумками и поджидали автобус. Последние подтянулись к семи сорока. Среди них был и Мартин Пепперминт. Его привезла мама. Она единственная в семье водила машину.
Автобус прибыл в восемь. Водитель сказал, что застрял в пробке, а может быть, он просто проспал и придумал такую отговорку.
Мартин нес в одной руке чемодан, в другой большую сумку, в которой лежали новенький лыжный костюм и ботинки. Некоторые мальчики и все девочки явились уже при полном параде: в глазах пестрело от ярких блестящих комбинезонов на толстых молниях и цветастых сумок, загромоздивших весь тротуар. Йенс Ульман даже нацепил лыжные ботинки. В своих голубых мастодонтах, которые по размеру были больше тостера, он красовался в центре шумного кружка.
Мартин попытался отыскать среди всех этих чемоданов, сумок, рюкзаков, девочек и мальчиков своего друга Роланда Штеффенхагена. В конце концов Роланд обнаружился.
Он стоял рядом со своей мамой и вид имел весьма понурый.
— Здорово, Роланд! — поприветствовал его Мартин. — Давно не виделись!
Они действительно почти не встречались на каникулах.
— А где твой чемодан? — спросил Мартин, озираясь.
Роланд закашлялся, покраснел, тяжело вздохнул и сказал:
— Я не еду. Меня не пускают. Мама только что отпросила.
— Как это отпросила?! Почему?! — дрожащим голосом спросил Мартин.
— Потому что он простудился, — ответила за Роланда мама. — Вот я и написала объяснительную.
— Но, мама, — заканючил Роланд. — Я же совсем не болен! Правда! Представляешь, — сказал он тихонько, обращаясь к Мартину, — я сдуру кашлянул за завтраком, а она уже прыг к компьютеру — и писать. Подозрение на тонзиллит, видите ли…
— Тонзиллит? — переспросил Мартин.
— Ну да, — ответил Роланд. — Это что-то вроде воспаления миндалин. Мам, ну, мам, — принялся он снова теребить свою родительницу. — Ну разреши мне поехать со всеми! Ну пожалуйста!
Но мама оставалась непреклонной.
— Не могу же я отпустить тебя с такой простудой на высокогорье! Еще воспаление легких схватишь!
— Ну какое высокогорье! Что ты сочиняешь! Мы же едем просто на возвышенность! — уверенным голосом знатока сказал Роланд.
— Какая разница, — отрезала мама. — Возвышенность она потому и возвышенность, что там высоко, а на высоте всегда дует ветер и холодно! Прощайся с друзьями и пошли! — скомандовала она.
— Да, похоже, конец игры, «Game over», как говорится, — сказал Роланд, глядя на Мартина печальными глазами. — Сам слышал…
— Это что же, я поеду один? — не верил своим ушам Мартин.
— Что значит один? Совсем не один, — сказал Роланд и показал на пеструю толпу одноклассников. — Ладно, бывай, старик! И не сердись…
В этот момент раздался зычный голос господина Дауме:
— Так, садимся! Все в автобус! Параллельный класс уже полчаса как выехал! Шевелитесь! Быстро, быстро!
— Быстро, быстро! — отозвалась эхом госпожа Руммлер, воспитательница, которая тоже была тут.
Мартин наскоро попрощался с мамой, которая уже успела запихнуть его вещи в большой багажник, помахал Роланду и залез в автобус.
— Звони! — крикнули хором Роланд и госпожа Пепперминт.
Двери закрылись, и автобус тронулся.
Мартин огляделся. Все занято! Только рядом с госпожой Руммлер, Базилиусом Мёнкенбергом и Леандером Громмелем было еще свободно. Мартин плюхнулся рядом с Базилиусом. Уже через километра три народ принялся шуршать пакетами, доставать бутерброды, контейнеры с завтраком и щелкать банками с шипучей кока-колой.
Мартин молча смотрел в окно. Ночью выпал снег, превратившийся теперь в мокрую желто- коричневую кашу, брызги которой разлетались веером из-под колес, окатывая припаркованные по обочинам машины.
Базилиус Мёнкенберг углубился в комикс про Микки-Мауса и явно был нерасположен к беседам.
Когда они выехали из города, господин Дауме прошел вперед, сел рядом с водителем и взял микрофон.
— Так, выключили все свои плееры, вытащили из ушей наушники! — строго проговорил он.
Выглядело это очень забавно: он говорил, сидя спереди, а голос его доносился из колонок, установленных сзади.
— У меня для вас кое-какая информация! Ехать нам часа четыре, так что к обеду мы уже будем в лагере.
Услышав слово «обед», Леандер Громмель захлопал в ладоши. Раздались смешки. Кто-то тоже зааплодировал.
Господин Дауме сделал вид, что не слышит, и продолжил:
— В лагере два корпуса. В одном разместятся мальчики, в другом — девочки.
— У-y-y-y! — прокатилось по автобусу. Громче всех укали девочки.
Но и это господин Дауме пропустил мимо ушей.
— Обращаю ваше внимание на то, что, когда я говорю «мальчики», я имею в виду и мальчиков из параллельного класса. То же самое относится и к девочкам. Надеюсь, что вы не передеретесь.
Автобус опять загомонил-заулюлюкал!
— Прекратите! — цыкнул на разошедшихся подопечных господин Дауме. — Всего в двух классах — шестьдесят один человек, двадцать три мальчика и двадцать девять девочек.
— Мальчиков меньше, двадцать два! — крикнул Йенс Ульман с заднего сиденья. — Роланда нет!
— Верно, Йенс! Спасибо! — отозвался учитель. — К девочкам приставлены госпожа Руммлер и госпожа Балльхаузен. За мальчиками надзирать буду я с господином Лейтпрехтом, который разделит со мной эту горькую участь. Вы сегодня с ним познакомитесь, он едет в другом автобусе. Теперь по поводу размещения. В каждом корпусе по одиннадцать комнат, из них шесть четырехместных и пять двухместных. Мы с господином Лейтпрехтом берем себе одну двухместную, остальное распределите между собой сами. Вот будет чем заняться, пока мы едем!
Всем, конечно, хотелось попасть в четырехместные комнаты, и ребята тут же начали сбиваться в группки.
Только к Мартину никто не обращался, и он сам ни к кому не просился. Если бы Роланд Штеффенхаген был тут, они спокойно взяли бы комнату на двоих и жили себе припеваючи. Но Роланд бросил его.
Мартин уставился в окно. Снаружи опять пошел снег. Чем ближе были горы, тем гуще валили белые хлопья. Когда они наконец добрались до Фармерсберга и высыпали из автобуса, вокруг все было белым- бело.
