деньгами можно?
— Я не какой-нибудь взяточник или спекулянт, — гордо известил меня собеседник. — Мы, свободные художники, презираем деньги.
— Так это не деньги, — быстро возразила я. — Это талоны на получение в магазине бутылки. Вы ведь ни на что другое их тратить не станете?
— Разумеется, не стану, — кивнул мужчина. — Ладно, согласен. Идем, моя Эвридика!
Несколько деморализованная (Эвридика плохо кончила), я двинулась за вожатым, нырнувшим в черный ход соседнего магазина. Вскоре мы, много раз пробравшись через загадочные крысиные лазы, оказались в погребе среди вонючих ящиков. Очень хотелось верить, что я не расстанусь прямо на них со своею девичьей честью (точнее, с тем, что заменяет ее у разнообразно поживших дам третьего бальзаковского возраста). Смущало, что по торжественному случаю я была в самом шикарном своем платье, купленном в Париже на площади Вогезов, и чувствовала себя неотразимой. Однако внутренний голос подсказывал, что мой Орфей не покусился бы и на Мэрилин Монро — скорее, на Марлона Брандо.
По счастью, дальше мы побрели вверх, а через некоторое время (о, чудо) вынырнули прямо в фойе театра. Я вытащила кошелек, чтобы расплатиться, но тут очнулась билетерша.
— Опять вы! — гневно возопила она, набрасываясь на незнакомца. — А ну уходите, или я позову администратора! Прочь отсюда немедленно!
— Узнала, стерва… — пробормотал несчастный, поспешно ретируясь.
Еще бы не узнать! На него потрясенно пялились все присутствующие. Нет, возможно, для желающего слиться с толпой на бразильском карнавале одежда была вполне подходящей, но никак не в данной ситуации. Зато я вписалась в фон без проблем.
По окончании спектакля я долго искала благодетеля, однако не обнаружила. Будем надеяться, он вдохновенно утешался в компании бутылки.
Впрочем, рискованное путешествие по катакомбам — не самый большой из подвигов, совершенных мною ради Рузиматова. Есть в анналах моей жизни деяние, которое я даже ради него оказалась не способна повторить дважды, — а это, как вы сами понимаете, дорогого стоит.
Последние годы я крайне редко включаю телевизор — разве что при показе старых фильмов. Увы, попытка насладиться сериалом вгоняет меня в тоску через десять минут, а всякие новомодные шоу — в злобу через пять. Про политические передачи вообще молчу…
Представьте себе мои терзания, когда я обнаружила, что в жюри связанной с танцами программы попал Рузиматов! Особенно учитывая, что на сцене он не появлялся довольно давно, и я безумно стосковалась.
Разумеется, я провела с собою подготовительную работу. Мол, нечего быть такою неженкой! Другие смотрят — и ничего, живы. Чем ты лучше? Тем более, время от времени можно выключать звук и закрывать глаза.
И вот миг испытания настал. Перед моим взором один за другим представали улыбающиеся люди… точнее, инопланетяне с Венеры. Демонстрируя по шестьдесят четыре зуба на каждую особь, они произносили восторженные речи тоном, который на мой земной вкус казался запредельно лицемерным. Я уже заскрежетала зубами, когда появился Фарух, словно живое воплощение гениальной фразы Эллочки- людоедки «Мрачный пришел парниша». И мне стало легче, словно после двух килограммов чистого рафинаду дорвалась, наконец, до соленого огурца из бочки.
Вспоминается очередной замечательный случай. Как-то раз на бенефисе Рузиматова я сидела рядом с мужчиной, получившим крайне дефицитные по тем временам билеты через профком своего завода. По окончании мученик горько произнес: «Все-таки дурят у нас народ, да? Мы такие деньги заплатили, а этот тип даже ни разу не улыбнулся».
Замечу, что первым актом шла «Шахерезада», где погибают и герой, и героиня, вторым «Кармен» — тут, как вы помните, в финале Хозе собственноручно зарезал неверную любовницу, а третьим «Юноша и смерть» — как догадался проницательный читатель, здесь тоже имелось не слишком много поводов для веселья.
Хотя телешоу, признаюсь, я до конца все же не досмотрела. Любовь любовью, но надо и нервы поберечь. Пускай жители Венеры вечно скалятся, раз уж так принято на их планете. На нашей с вами улыбка отмечает нечто действительно радостное… нашу встречу например. Я, к слову, в эту секунду улыбаюсь оттого, что вы сейчас со мной, а не смотрите в хитроумный ящик, наводящий морок (поверьте, хоть там и живут в основном венерианцы, но программу составляют злобные марсиане). Тем более, зачем нам с вами шоу? Вполне достаточно зрелищ, которые показывает сама жизнь… боюсь, иной раз их даже с избытком. Итак, вперед, любимый читатель! Что там, в следующей главе?
Лекция восьмая
Учитель алгебры (не знаю, нынче жив ли он), Людовик Францевич, по кличке Людоед, в то утро, помнится, меня из класса выгнал вон за то, что двум равнялся игрек, а зет — нет.
Сижу я как-то раз у приятельницы на свадьбе. Общество собралось многочисленное и довольно пестрое. У обоих брак был уже не первым, имелись взрослые дети, а также масса родственников и знакомых.
Первый тост положено пить за молодых (и неважно, что те не слишком молоды). Открыли шампанское, и с места поднялся мужчина, сидящий рядом с женихом. Высокий красавец с роскошными кудрями и римским носом, облаченный в свободную блузу, вызвал у меня в памяти художников эпохи романтизма. Только не голодных, а, судя по упитанности и довольству на челе, весьма процветающих — ведь наверняка существовали и такие?
— Я предлагаю, — звучным, хорошо поставленным голосом веско сообщил гость, — прежде всего осушить бокалы за Александру Игоревну!
Все застыли, пораженные, а я даже поперхнулась бутербродом с икрой и неприлично закашлялась. Немудрено, учитывая, что тип был мне совершенно незнаком.
— Вы меня не помните, — со вздохом продолжил нарушитель традиций, обращаясь уже непосредственно ко мне, — а я не забуду вас никогда. Если бы не вы, я никогда не достиг бы в жизни того, что сейчас имею. После школы отец, — он небрежно ткнул пальцем в лысину жениха, — уговорил меня поступить в тот институт, где учился когда-то сам, на свой любимый физический факультет. И, возможно, я бы сейчас мучился, как он, вкалывая за гроши сразу на нескольких работах и публикуя научные статьи на разных языках, не приносящие ничего, кроме морального удовлетворения.
Теперь уже поперхнулся и закашлялся жених, однако увлеченный сынуля не обратил на него ни малейшего внимания.
— Но Бог послал мне педагогом вас, Александра Игоревна! Не будь вас, я бы доучился до диплома, а там покатился дальше по наклонной плоскости вниз. Ведь остальные экзамены я легко сдал, и только вы поставили мне двойку. Не просто поставили — вы так наглядно доказали мне, какую чушь я несу, что я почувствовал себя идиотом — ну и, естественно, обозлился, поскольку знал, что на самом деле я очень умен. Прихожу на пересдачу — а там опять вы, и снова задаете те же вопросы. Вот ведь как бывает…
