ценностном или поведенческом уровне. Например, человек «вдруг» осознает, что он всю жизнь заблуждался, считая важными только материальные ценности. Тогда он решает отныне жить только лишь ценностями духовными и идет в какую-то из многочисленных сект. В данном случае налицо подмена одних заблуждений другими.
Может быть, в таком случае нет никакого смысла в осознании своих заблуждений? Отчего же! В любом случае польза от этого процесса несомненная, а если еще и понимать, что освобождаясь от одних мифов, мы начинаем руководствоваться другими, то в конце концов можно добиться относительной «чистоты сознания». И мне будет очень приятно, если кому-либо в этом процессе поможет книга, которую вы держите в руках.
В этой главе мне хотелось бы рассмотреть проблему возникновения мифов. Классификация заблуждений в зависимости от способа их появления будет предложена чуть ниже. Здесь же я приведу различные примеры того, как появляются мифы.
Огромное количество мифов рождается из слухов, которые являются как бы предмифами. Механизм распространения слухов довольно интересен, и, к сожалению, еще не слишком хорошо изучен. В некоторой степени его характеризует необычный эксперимент, который провел среди своих студентов американский профессор социологии Джек Левин. Он распустил слух, что двое его учеников недавно поженились. Для этого Левин разбросал в студенческом городке несколько сочиненных им свадебных приглашений. Неделю спустя несколько человек клятвенно уверяли профессора, что присутствовали на церемонии бракосочетания. Мало того, 12 человек из опрошенных ста в мельчайших подробностях рассказали профессору о самой свадьбе, нарядах брачующихся, роскошном свадебном лимузине, ста приглашенных гостях и медовом месяце на Ямайке. 50 человек признались, что о свадьбе им рассказывали друзья.
Еще один пример, на этот раз из нашей жизни. Людмила Зыкина в своей книге воспоминаний пишет: «За долгую жизнь в искусстве я слышала о себе несчетное количество всяких мифов, сплетен, легенд и небылиц. То Зыкина чуть ли не «враг (?!) русской песни»; то ее «из партии (в которой никогда не состояла) выгнали по «семейным обстоятельствам»; то «скупила пол-Берлина во время вывода группы войск», то «готовится открыть ресторан... на свои средства», то «хлестала с Фурцевой водку в бане»... И так далее.
За несуществующую любовь к Косыгину мне перемывали косточки несколько лет подряд. И до сих пор байка ходит. Что было? Да ничего! Чесать языками мы наловчились. Мне кажется, заблуждаются люди оттого, что воображают себя знающими. Вероятно, поэтому тысячи путей и ведут к небылице, к истине же — только один. А она такова. Была на дне рождения у Бори Брунова и там познакомилась с дочерью Косыгина Люсей и ее мужем. С ней мы потом встречались по праздникам. На одном из таких вечеров Косыгин, подняв бокал с шампанским, произнес: «У нас в гостях Людмила Зыкина. Я очень люблю ее песни. Давайте выпьем за нее, за ее замечательный голос, за ее творческие успехи». Вскоре умерла жена Алексея Николаевича, и я была на похоронах, принесла цветы. Тем временем слухи о симпатии Косыгина уже поползли, и на приеме в честь Жоржа Помпиду Брунов сказал Косыгину, что молва считает Зыкину его, Косыгина, тайной женой.
— Ну что же, — отвечал Алексей Николаевич, — молва — плохой гонец и еще худший судья. Хорошо еще, что подобрала мне молодую, да еще Зыкину.
И когда Косыгин проходил мимо меня, он вдруг спросил:
— Ну, как успехи, невеста?
— Грех жаловаться.
— Вас не шокируют сплетни?
— Нет, что вы. Наоборот.
Через несколько дней я уехала на гастроли в Чехословакию. На вокзале меня встречали, как принцессу. Я недоумевала: в чем дело? Не путают ли меня с кем-то другим? Внимание и почести мне оказывали повсюду на протяжении всех четырех недель турне. И подарков понадарили. Провожая в Москву, кто-то из руководителей страны с улыбкой на лице напутствовал:
— Передайте привет Алексею Николаевичу!
— Какому Алексею Николаевичу?
— Как какому? Косыгину...
— Обязательно передам, если увижу.
— А как вы его не увидите?
— Мы встречаемся редко. Я же не член правительства, а всего лишь артистка.
— А разве вы не его жена?
— Нет, не жена.
По-моему, я многих тогда расстроила».
Еще одним из основных источников появления мифов является слепая вера в авторитет. Л.Н. Гумилев писал о влиянии авторитета в исторической науке: «Одной из наиболее пагубных для научного мышления ошибок являются предвзятые мнения, которые, будучи некогда высказаны как гипотезы, в дальнейшем принимаются как непререкаемые истины. Сила давности парализует критику, и ложное мнение укореняется, искажая картину исторического процесса».
Один из примеров такого предвзятого мнения — «черная легенда», широко распространенное мнение, что монголо-татары были хуже зверей. Этот миф создан был в средневековой Европе воинами- крестоносцами. В середине XIII века монгольское войско, большую часть которого, как это ни удивительно для нас, составляли христиане несторианского толка, было близко к тому, чтобы освободить Гроб Господен от мусульман. Но этого не произошло, так как монголы были преданы своими союзниками - крестоносцами, исповедовавшими вроде бы то же самое христианство, но католического толка. Чтобы как-то оправдать свое предательство и продолжать получать от европейских стран деньги на новые крестовые походы, паладины Гроба Господня и выдумали миф о том, что монголы — это исчадие ада, что они даже хуже мусульман. Так родилась «черная легенда» (более подробно об этом мифе читайте ниже).
С момента появления на свет средств массовой информации они стали чуть ли не главным «поставщиком» самых разнообразных мифов. Вот любопытный пример. Во время первой мировой войны газета «Кёльнише цайтунг» написала о взятии немецкими войсками французского города Анвера и добавила: «В честь падения города раздался звон колоколов». Само собой разумелось, что колокола звонили немецкие в честь победы. Но французская газета «Матэн» истолковала это сообщение следующим образом: «Согласно «Кёльнише цайтунг», служителя церкви города Анвер заставили звонить в колокола, когда город был взят». Английская «Тайме», сославшись на «Матэн», написала: «Бельгийские священники отказались звонить в честь сдачи города Анвер, в результате чего были отстранены от должностей». Итальянская «Коррьере делла сера» заметила эту публикацию: «Британская «Тайме» сообщила, что несчастные священники, которые отказывались звонить в колокол в честь сдачи города Анвер, приговорены к каторжным работам». Следующей вновь выступила газета «Матэн»: «Согласно «Коррьере делла сера», варвары, которые захватили Анвер, повесили несчастных священников на колоколах головой вниз, как подвешивают настоящие языки колоколов, за их героический отказ звонить в колокола в честь сдачи города».
Создают средства массовой информации и мифы о различных «чудо-средствах», причем этим они занимались, наверное, со времен появления первых газет. Вот отрывок из неопубликованной в советском издании главы романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»: «Жизнь била ключом. «Уродонал Шателена», как вещали гигантские объявления, мгновенно придавал почкам их первоначальную свежесть и непорочную чистоту. Во всех газетах ежедневно печатался бодрящий призыв анонимного варшавского благодетеля: «Измученные гонореей! Выслушайте меня!»
Измученные читатели жадно внимали словам благодетеля, спешно выписывали патентованное средство и получали хроническую форму болезни».
Еще один пример, на этот раз из современной жизни, описан поэтом Андреем Вознесенским: «Мифы, лживые имиджи, фантомы бродят среди нас. Весело и хлопотно быть мифом. «Вот некоторые мифологемы из прессы этого года, которые мне попались на глаза. Рассказывается, что купил виллу на Багамских островах; дал сто долларов на чай таможеннику; что во время ограбления дачи я находился в постели у
