Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне

обстоятельства. Так, в 1342 году некая Алиса была взята под стражу и ожидала милости короля, поскольку суд, учтя все обстоятельства, пришел к выводу, что своего малолетнего сынишку женщина убила в состоянии безумства.

Замужние женщины подвергались насилию и жестокости, но не в такой степени, как считают многие наши современники. Внутрисемейные убийства на самом деле происходили крайне редко, по сравнению с ситуацией в нынешнем обществе. Барбара Ханауолт пишет следующее: «Семья являлась основной единицей крестьянской экономики, и никак нельзя было рассматривать убийство жены наравне с убийством вола». Известное «правило большого пальца», согласно которому мужьям позволялось бить своих жен палками не толще большого пальца, пришло отнюдь не из Средневековья, как считают многие. Джеймс Брандидж показал, как в церковном праве пытались применить разумную адаптацию библейских патриархальных устоев. Церковники, например, ссылались на такие места в Библии, как призыв Святого Павла к женам о том, что те должны во всем подчиняться своим мужьям, и что в то время как последние обязаны любить жен, они (жены) должны испытывать перед ними страх. В общем, лица более высокого сословия имели право наказывать низших по положению, будь то женщины, слуги или дети. На церемонии вручения степени магистров грамматики в средневековых университетах новоявленному магистру вручали еще и розгу, чтобы тот наказывал своих учеников; устав бенедиктинских монастырей разрешал аббатам пороть простых монахов.

Избиение жен, как правило, не одобрялось, хотя супругам духовных лиц суровое обращение со стороны мужей едва ли не предписывалось. Summa Pariensis XII в. оговаривает возможность нанесения жестоких, но не смертельных, побоев женам священнослужителей. Тем не менее в случае жестокого обращения жены могли получить законный развод. Так, в конце XIV в. в Париже некий Гиош Гривуль получил от суда предупреждение прекратить избиение и издевательства над женой. За неповиновение ему грозили отлучение от церкви, штраф, развод и передача части имущества оскорбленной супруге. Апелляции на такой почве были делом почти неслыханным (и составляли менее 0,02 % всех разводов в Англии). Вообще, причиной супружеского насилия служили трудности экономического характера. Во французском Анжере в 1367 году некий мужчина после завершения одного судебного дела потерял половину имущества и в результате почти лишился рассудка: он избил жену и пытался выбросить из окна дома собственных детей. За это он был закован в кандалы и приговорен к домашнему аресту на полгода. То, что существовала определенная степень равенства судебных наказаний, подтверждается исследованиями Ханауолт. Она показывает, что в эпоху Позднего Средневековья убийц мужей и жен в Англии осуждали примерно одинаково (по 29 % случаев); 52 % мужчин, лишивших жизни кого-то из родственников, были повешены, в то время как женщин-убийц повешено 50 %.

Огромная несправедливость по отношению к женщинам проявлялась при рассмотрении дел об изнасиловании. Сочинения монахов-женоненавистников, рисующих женщин исключительно как Ев- искусительниц, привели к извращению представлений и даже высказываниям о том, что женщины заслуживают изнасилования! И обвиняемые часто прибегали к действенной защите, основанной на бесчестье, позоре и осквернении нравственной репутации жертвы. Изнасилование как злодеяние, направленное против короля и его усилий по поддержанию должного правопорядка в стране, считалось серьезным преступлением, правда, с довольно высоким процентом лиц, получивших помилование. Отсутствие следов преступления и свидетелей, нежелание суда, составленного только из представителей сильного пола, назначать смертный приговор (который в Англии за изнасилование применялся только в 1285 году) — все это приводило к смягчению уголовного законодательства. Столь вопиющая несправедливость рассмотрена в нескольких монографиях. В графствах Центральной Англии в период с 1400 по 1430 г. ни в одном из 280 дел об изнасиловании ни один из предполагаемых преступников не был осужден. Для страны в целом за первые три четверти XIII века из 142 судебных разбирательств лишь в одном был назначен штраф (еще два дела, фигурантами которых выступали клирики, рассматривались более снисходительным церковным судом). И для остальной Европы картина была примерно такой же: в Брешии с 1414 по 1417 г. из более чем 400 приговоров за уголовные преступления лишь четыре были вынесены за изнасилование. В Креси в XIV–XV вв. из 344 тяжких преступлений, рассматривавшихся в судебном порядке, случаев изнасилования было всего 8; нюрнбергские хроники XIV века тоже фиксируют всего 8 изнасилований на более чем 700 преступлений. Неудивительно тогда, что в средневековой Европе «из преступлений, совершаемых против женщин, изнасилование идет особняком по причине очевидной неэффективности закона». С учетом такой ситуации следует предположить, что в зонах ведения боевых действий число изнасилований возрастало во много раз, поскольку юридические препятствия к сдерживанию уровня изнасилований и в мирное время были весьма хрупкими.

Жертва изнасилования редко обращалась в суд, поэтому могла искать способы самостоятельной защиты. Жестокость женщины по отношению к мужчине была несовместима с общественными устоями, но ради самозащиты могли быть сделаны исключения: в 1438 году один из английских судов оправдал Джоанну Чейплин, убившую своего насильника (такому решению, без сомнения, способствовал тот факт, что насильником оказался француз). Самоубийство, как способ избежать насилия, осуждалось, как и самосуд. Иногда с насильником расправлялись разъяренные члены семьи потерпевшей, но власти старались не допустить междоусобиц. Помощь, на которую едва ли можно было рассчитывать, пришла однажды, если верить источникам, в результате духовного вмешательства. В 1345 году знатная вдова после изнасилования почувствовала признаки беременности; она обратилась за помощью к францисканскому монаху Жерару Каньоли, и чудесным образом все признаки беременности исчезли.

На этом примере мы сталкиваемся еще с одним аспектом средневекового отношения к насилию и справедливости. Население с одобрением взирало на то, как власти назначают суровое наказание, служащее устрашением для еще более злостных преступников. Мы также столкнулись с тем, что виновные приговаривались к религиозным наказаниям. Но иногда люди чувствовали, что судебная кара была не только чересчур сурова, но и являла собой пример очевидной ошибки в отправлении правосудия. Чтобы как-то исправить положение, люди порой брали закон в собственные руки, помогая узникам бежать или взывая к палачу, чтобы тот пощадил осужденного. Если речь шла об устном волеизъявлении, власти временами пользовались таким барометром общественного мнения и дарили осужденному жизнь, лишь бы не допустить общественных беспорядков. Но мольбы о духовной помощи и последующее чудесное вмешательство формировали одинаково мощное воздействие на общественную потребность в беспристрастной системе правосудия. Источники изобилуют такими примерами, которые, несомненно, усиливаются и приукрашиваются монастырскими писателями, поощряющими веру в действенность молитв и все больших материальных подношений святым и Церкви. Настрой на прощение означал, что даже виновный мог надеяться на милость.

Примеры обнаруживаются по всей Европе; одни такие случаи могут быть объяснены практически, а другие — совершенно необъяснимы (и даже невероятны). В Англии в конце 1170-х гг. подсудимый открыто бился со своим обвинителем на судебном поединке, и его успех приписывался помощи святого великомученика Томаса Беккета; но обвиняемый также проходил трехдневный курс подготовки к поединку. В Норидже, Восточная Англия, в 1285 году рассматривалось дело некоего Уолтера Эге, которого повесили за воровство. Когда срезали веревку и тело сняли с виселицы, то выяснилось, что осужденный еще жив. Он нашел убежище в одной из церквей и получил королевское прощение — столь чудесное «воскрешение» мужчины было воспринято как божественное указание его невиновности. Надо отметить, что Уолтеру повезло намного больше, чем вору, повешенному в Оксфордшире в 1335 году: здесь палач недобросовестно исполнил свою работу, и осужденный, снятый с виселицы, был погребен заживо. В 1291 году в Суонси, Южный Уэльс, за убийство 13 (!) лиц был повешен некий Уильям Крэк. Прежде чем на шею ему надели тяжелую петлю со скользящим узлом, он попросил заступничества у святого Томаса Херефордского (из рода Кантилупов). Подмостки резко выбили из-под ног душегуба, «чтобы он мог умереть мгновенно» (от разрыва шейных позвонков). Будучи вздернутым, Уильям задергался и обмяк, как обычно происходит с повешенными. Лицо его почернело и распухло; глаза выкатились из орбит; шея, горло, нос и рот были в крови; толстый язык был изранен зубами. И все-таки святой Томас вернул повешенного к жизни. Святому Томасу Херефордскому, уже после его смерти в 1282 г., приписывается ряд чудесных спасений осужденных на смертную казнь. (Считается, что со дня смерти до канонизации в 1320 г. святой совершил не менее 400 различных чудес.) Очередное его успешное вмешательство имело место в Линкольне в 1291 г., и вновь спасенным оказался осужденный на эшафоте.