Вот Демосфен — это да! Горация он заклеймил как плебея.
Вильгельма интересовала история средневековой Германии. Переход к Новому времени вызывал в нем отрицательные эмоции: «Здесь заметно начало упадка германского рейха; то ли дело время рыцарей: тогда Священная Римская империя была на вершине мощи и во главе всего цивилизованного мира». Все более критическим становилось отношение Вильгельма к традиционной программе гуманитарной гимназии с ее упором на классические языки; по его мнению, ученикам нужно было бы дать представление и о реальностях XIX века.
Существовавшая в Германии система образования, считал он, не могла воспитать «уверенного в себе немца». В этом отношении образцом для него были английские учебные заведения вроде Итона: «Молодые британцы, мечтающие о завоевании колоний, о путешествиях в незнакомые земли, о торговой экспансии о том, чтобы стать пионерами своей страны в духе заповеди „права или не права — это моя страна“, меньше учат латынь и греческий, но им дают установку на то, чтобы сделать Великобританию еще более великой и сильной». Позднее Вильгельм попытался реформировать школьные учебные планы именно в таком духе, но в преклонном возрасте вынужден был признать неудачу своих начинаний.
Казалось, при таком напряженном режиме дня для подростка Вильгельма времени на внеклассное чтение не оставалось, однако он читал, и довольно много. Прежде всего, конечно, книги о море и кораблях, которые королева Виктория присылала Генриху. Ему нравились романы из первобытной жизни, особенно «Уарда» Георга Эберса. Хинцпетер пытался увлечь его Диккенсом. Из французской литературы его любимыми книгами были «Возрождение» Гобино и «История Французской революции» Ипполита Тэна. Он признавал, что нет у него вкуса ни к чтению стихов, ни к их сочинению, и обвинял Хинцпетера в том, что тот убил в нем поэтические чувства. Он хотел сочинить нечто эпическое о тираноборцах Гармонии и Аристогетоне. Придумал заголовок — «Гермиона», но дальше дело не пошло.
В Касселе было достаточно возможностей развлечься, театрах играли Уланда, Шиллера и Шекспира. Летом Вильгельм жил за городом, в Вильгельмсхоэ, и добирался до школы верхом. Он купался в Фульде, когда речка замерзала — катался на коньках. С офицерами местного гарнизона он занимался фехтованием и вольтижировкой. Военный гувернер Вальтер фон Готтберг, которого никак нельзя было назвать надменным пруссаком, устраивал вечера для представителей местной знати. (Хинцпетер отчего-то считал, что генерал заискивает перед ними, чтобы побудить забыть о временах независимости и смириться со статусом прусской провинции.) На этих вечерах Вильгельм познакомился с бургомистром, членами магистрата и другими достойными людьми. Самым интересным собеседником для него стал полковник фон Отгингер, который сопровождал плененного Наполеона III к месту его содержания в Вильгельмсхоэ. Принц выслушал бесконечное количество рассказов о высокопоставленном пленнике.
Политические симпатии одноклассники Вильгельма отдавали либерализму. Будущий кайзер в то время полностью разделял их взгляды. Школьники охотно разыгрывали сценки дебатов в рейхстаге, распределяя между собой роли наиболее популярных ораторов-либералов. Словоохотливый Зоммер выступал за Эдуарда Ласкера, а сам Вильгельм — за Германа Шульце-Делича.
XII
Лето 1876 года Вильгельм провел вместе с родителями в голландском Шевенингене. Встречались с королевской семьей. Британский посланник сэр Эдвард Харрис подарил принцу двенадцать или четырнадцать томов «Истории морского флота» Джеймса, принц прочитал все. Отдых был безмятежно- спокойным. У отца были какие-то дела по военной части, он часто чувствовал недомогание: сплетничали, что это — последствие болезни, подхваченной в стране сфинкса. В воспоминаниях Вильгельм отзывался об этом времени в почти элегических тонах: «Все было так чудесно: отец, освободившись от пут придворного этикета, дал волю своим чувствам и вел себя по отношению к нам просто как старший друг». Однажды им встретился продавец вафель, и что же сказал Фриц детям? «Набрасывайтесь, ешьте сколько хотите!» Хинцпетер не решился вмешаться, только «бросил на нас мрачный взгляд».
Непринужденную манеру поведения Фриц мог себе позволить лишь в борнштедтской усадьбе, куда они с Викки время от времени выезжали, чтобы отдохнуть. Там он верхом объезжал свои владения, вместе с Викки бродил между грядками в затрапезном кителе-«литовке» нараспашку, попыхивая трубкой. Некоторые авторы отмечают, что по характеру он напоминал своего деда, Фридриха Вильгельма III: добрый, щедрый душой, немного меланхоличный (эта черта еще сильнее проявилась у его дяди, покойного короля Фридриха Вильгельма IV), Фриц был нерешительным и постоянно оглядывался на безусловно превосходившую его по интеллекту супругу.
В январе 1877 года Вильгельм сдал экзамен, получив, таким образом, право на поступление в университет так называемую абитуру. Всего в его классе экзаменовалось семнадцать учеников, Вильгельм по уровню знаний оказался десятым. 25 января школьное образование было закончено, и принц освободился и от Хинцпетера — тот вместе с супругой, бывшей учительницей французского у Вильгельма, отправился в свой Билефельд. Двумя днями позже торжественно отметили совершеннолетие принца. Бабка — английская королева собралась наградить внука орденом Бани, но он желал получить орден Подвязки, которым награждали обычно только правящих монархов либо их прямых наследников, — Вильгельму такой орден не полагался. Однако он требовал, и Виктория уступила: орден Подвязки был ему вручен и стал одним из самых ценных экспонатов его коллекции, после 1918 года он упорно отказывался вернуть его, несмотря на настоятельные требования английской стороны.
На пышной церемонии в замке ему был вручен и высший немецкий орден — Черного орла. По этому случаю собралось все королевское семейство; присутствовал и высший генералитет прусской армии: фельдмаршалы Врангель, Мольтке, Штейнмец, Биттерфельд и Мантейфель. Его отец и принц Альберт торжественно возложили на Вильгельма мантию, втроем они двинулись к трону, на котором восседал кайзер. Молодой принц преклонил колени, и дед надел ему на шею орденскую цепь и поцеловал. Принц произнес слова присяги на верность дому Гогенцоллернов.
Родители склонялись к мысли, что Вильгельм должен продолжить образование в колледже Баллиол в Оксфорде, но в результате решили, что он пойдет по стопам своего деда с материнской стороны и отца и станет студентом Боннского университета. Бонн это Пруссия. До начала первого семестра оставалось еще полгода, и значительную часть этого времени Вильгельм провел в армии. Как мы помним, он стал офицером в десять лет, в 1869 году; через четыре года, в январе 1873-го, его зачислили во Второй гвардейский ландверный полк (это было подразделение территориальных войск), в марте 1876 года он получил звание обер-лейтенанта — карьера не особенно быстрая для королевского отпрыска. Теперь все было серьезнее: 9 февраля 1877 года он стал офицером шестой роты Первого гвардейского пехотного полка, элитной части прусской армии, и начал посещать военное училище. Отец благословил его словами: «Иди и исполняй свой долг — так, как тебя этому будут учить». Фриц сопровождал сына при первом его посещении офицерского клуба и представил ему будущих сослуживцев.
XIII
Вильгельму армейская жизнь пришлась по душе. Непосредственными его начальниками были батальонный командир граф Генрих фон Ранцау и капитан фон Петерсдорф, ветеран австро-прусской войны, получивший ранение под Садовой. Принц познакомился с племянником фельдмаршала Мольтке, Гельмутом, которого все называли Юлиусом. Гельмут своей карьерой был обязан принцу — начало мировой войны он встретил начальником Большого генерального штаба. 24 марта Вильгельм впервые испытал чувство ликования и гордости за себя и своих солдат, когда во главе своей роты прошел церемониальным маршем по Люстгартену. Парад был по случаю юбилея кайзера, которому исполнилось восемьдесят. После парада юбиляр устроил обед для офицеров полка, где ему был преподнесен торт с восьмьюдесятью свечами.
1 апреля Вильгельм успешно сдал экзамен по строевой подготовке на Борнштедтском плацу. Тремя
