обращаться к себе на ты — Эйленбург никогда себе этого не позволил. Он нашел оригинальное средство напомнить Вильгельму о вреде зазнайства — подарил ему картину с изображением лягушки и подписью: «Классический образец гордыни; учит нас скромности».
Эйленбург был не единственным, кто мог влиять на Вильгельма, — раньше принц больше прислушивался к военным. С возрастом Вильгельм испытал потребность вырваться из тесных казарменных рамок, но в то же время он не желал дать ни малейшего повода думать, что образ жизни простого солдата кажется ему чуждым. Иначе говоря, гены матери и деда приводили к своеобразному раздвоению личности. В итоге принц мог покровительствовать — и продвигать по службе — офицерам, которые обладали способностями к творчеству, но не военному делу. Показательный пример — будущий генерал Оскар фон Хелиус. Вильгельм познакомился с ним на маневрах в Бранденбурге. После обеда Хелиус сел за пианино, и, как пишет Вильгельм в мемуарах, «я впервые в жизни стал свидетелем его музыкального дара, отличной техники и обширного репертуара, что позволяло ему просто сесть и сыграть любое произведение, не заглядывая в ноты».
Хелиус когда-то учился в Лейпцигской консерватории и, выбрав карьеру кавалериста, музыкой заниматься не прекратил, пытался даже сочинять, и среди его знакомых было немало певцов и концертмейстеров. Нельзя сказать, чтобы Вильгельм относился к своему любимцу некритически. Он отмечал, что Хелиус в своем творчестве находился под сильным влиянием Вагнера и мотивы великого маэстро нередко звучали в его композициях. Хелиус стал одним из основателей «Вагнеровского общества» в Берлине — Потсдаме. Вильгельм и Дона стали его членами и посещали концерты, которые проходили в здании Военной академии в Бабельсберге. Хелиус был симпатичен принцу еще по одной причине — он был верен и лоялен, «он был тверд как скала», — писал Вильгельм в мемуарах.
Сильное влияние на художественные вкусы Вильгельма оказал профессор Пауль Гюссфельд. Злые языки утверждали, что его способности живописца сыграли немалую роль в том, что он получил Железный крест за сражение при Марс-ле-Туре. Профессор был известен как исследователь Африки и Южной Америки, позже он выступил организатором ежегодных экспедиций Вильгельма вдоль норвежского побережья к северным широтам. В поездках принимал участие и художник Карл Зальцман. Этот берлинец был открытием Викки, а Вильгельма он заинтересовал как автор картин, изображающих морские пейзажи и битвы (производил он их с поразительной скоростью). Зальцман одно время давал Вильгельму уроки мастерства.
Исключительное влияние на Вильгельма в восьмидесятые годы приобрел граф Альфред фон Вальдерзее — военный с ограниченным кругозором, намного старше Вильгельма. К моменту их первой встречи в 1879 году все приятели Вильгельма обладали некоторыми едиными качествами: принадлежали к мужскому полу, отрицательно относились ко всему британскому, ко всем либералам и к Викки. Вальдерзее вполне вписывался в этот круг; кроме того, он был женат на благочестивой американке, которая стала лучшей подругой Доны. Генеральская чета без труда вовлекла Вильгельма в свой салон — оплот евангелического фундаментализма. Там Вальдерзее свел Вильгельма с называвшим себя «христианским социалистом» политиком-антисемитом Адольфом Штеккером. В результате Вильгельм с супругой занялись улучшением морального облика берлинских рабочих, а Вальдерзее — улаживанием внебрачных похождений Вильгельма.
Вальдерзее оставил крайне лестную (с его точки зрения) характеристику молодого принца, который в декабре 1882 года нанес ему визит как генерал-квартирмейстеру Генерального штаба:
«Я в последнее время стал видеть принца чаще, и у меня начало складываться вполне определенное мнение о нем. Для него характерен необычайно свежий взгляд на все, и все, что он делает, он делает основательно и добросовестно. Как представляется, он многое взял от своего деда. Если его родители поставили себе цель воспитать конституционного монарха, который будет покорно склонять голову перед большинством палаты, то можно сказать, что это им не удалось. Скорее, все говорит за это, случилось прямо противоположное».
Весной следующего года Вальдерзее заболел, и Вильгельм регулярно навещал больного. Позже они вместе стали выезжать на охоту, и чем больше они говорили, тем спокойнее становилось на душе у Вальдерзее. Ему был крайне антипатичен кронпринц, которого он считал «крайним либералом», и генерал испытывал опасения по поводу будущего Германии после смерти кайзера. Вильгельм, по его мнению, был «совсем другой»: «У него есть характер и формируются вполне определенные взгляды. Он настолько же несгибаем, насколько его отец слаб. К сожалению, отношения у них неплохие. Было бы лучше, если бы они жили подальше друг от друга».
II
Возраст престарелого кайзера приближался к критической черте, его прямой наследник никак не желал избавиться от либеральных, пробританских воззрений, которые внушала ему супруга, и Бисмарк стал обращать все большее внимание на молодого принца. Пора было начинать учить его искусству управления государством. С точки зрения канцлера, Вильгельма следовало вытащить из замкнутого офицерского общества, для чего в первую очередь следовало перевести его резиденцию в Берлин. Министерство двора, однако, запротестовало: подыскать подходящий дворец в Берлине было трудно и накладно. В порядке компромисса было решено прикомандировать принца к расположенному в Потсдаме ведомству обер- президента Бранденбурга, где в обязанности Вильгельма вменялось присутствовать при утренних аудиенциях обер-президента фон Ашенбаха и набираться опыта. 2 октября 1882 года было издано соответствующее распоряжение кабинета. Очень скоро принц стал неплохо разбираться в делах местного управления, особенно интересовали его вопросы инфраструктуры — прокладка новых шоссе, железных дорог и каналов.
Весной 1884 года дом Гогенцоллернов был взбудоражен «делом Баттенберга». Александр Баттенберг, бывший прусский офицер, который перешел на службу в российскую армию и принял участие в Русско- турецкой войне 1877–1878 годов, был после освобождения Болгарии от турецкого господства избран правителем этой страны. Выборы, состоявшиеся в древней болгарской столице Великом Тырнове в 1879 году, прошли под сильным давлением со стороны русских, однако принц вскоре начал проявлять признаки непослушания по отношению к своим покровителям, и те прекратили его поддерживать.
Казалось бы, какое дело до всего этого было Гогенцоллернам вообще и Вильгельму в частности? Дело было в том, что поведение Баттенберга шло вразрез с прорусской ориентацией внешней политики, проводимой Бисмарком, и, главное, серьезную тревогу вызвало упорное стремление Викки выдать замуж за симпатичного Сандро свою младшую дочку Викторию, более известную под именем Моретта. Та познакомилась с Сандро в Берлине в 1882 году, когда ей было всего пятнадцать. Девочка с первого взгляда влюбилась в блестящего кавалера. Возможно, еще большее впечатление он произвел на стареющую кронпринцессу: похоже, она готова была отдать за него любую из своих незамужних дочерей. На следующий год состоялась тайная помолвка Сандро и Моретты.
Кронпринцессу, видимо, вдохновлял пример матери: королева Виктория недавно благословила брак своей дочери Беатрисы, младшей сестры Викки, с братом Сандро, Генрихом (так возник род Маунтбеттенов[3], из которого вышла плеяда известных британских военачальников и политических деятелей). По поводу мотивов, которыми руководствовалась матушка Вильгельма, до сих пор идут споры. Одни считают, что в основе всего лежала политика — Викки была против прорусской ориентации Пруссии. По мнению других, Викки так не любила Бисмарка, что решила насолить ему. Третьи предпочитают трактовать всю историю как следствие нездорового интереса женщины критического возраста к молодому красавцу офицеру.
Вильгельм узнал об интриге от отвергнутого претендента на руку Моретты — мелкого немецкого князька Генриха XVIII Рейсса. Снедаемый ревностью, тот обратился к Вильгельму за помощью: может быть, тот сумеет расстроить намечаемый брак его соперника с вожделенной Мореттой. Вильгельм охотно согласился: в его представлении матримониальные планы Баттенберга противоречили неписаному кодексу,
