кайзера править единолично. Вильгельм изложил Гогенлоэ версию, согласно которой он уволил прежнего канцлера, потому что ему была ясна альтернатива: Германией будут править либо Гогенцоллерны, либо Бисмарки. Герцог Баденский обратил внимание Гогенлоэ на непопулярность Бисмарка в южных регионах Германии. Наконец, Бисмарка подозревали в намерении порвать союз с Австрией и укрепить союз с Россией. Все вместе определило отрицательное отношение к нему со стороны ряда членов «кухонного кабинета» Вильгельма, в частности Эйленбурга.
Стоит сказать о позиции Вальдерзее. Он, конечно, не имел никаких оснований сожалеть об уходе Бисмарка, но не все его устраивало и в поведении Вильгельма. 21 марта в своем дневнике он записал, что кайзер преувеличивает свои способности военачальника и продолжает предаваться всякого рода «незрелым идеям». Начальник Генерального штаба многозначительно отметил: «Наши с ним отношения основываются на взаимном доверии. Если оно будет подорвано, мы расстанемся». Вильгельм, видимо, почувствовал что-то неладное. Вечером того же дня он осведомился у генерала, долго ли тот собирается на него дуться. Вальдерзее встретился с Каприви, который доверительно сообщил, что не знает, как долго он продержится на посту канцлера, и рассказал о своей неудачной попытке убедить Герберта Бисмарка не уходить в отставку.
Укрывшийся в Саксенвальде экс-канцлер тем временем начал вендетту против кайзера, попортив Вильгельму немало крови в первый «медовый месяц», которым тот наслаждался с новым канцлером. Каприви предоставил в распоряжение кайзера кое-какие материалы, которые Бисмарк предпочитал от него скрывать. Вильгельм был разгневан тем, что «фонд Гвельфов» использовался для организации разного рода грязных трюков.
21 апреля Вильгельм выступил с речью на банкете, устроенном в его честь бургомистром. Не жалея голосовых связок, он напомнил о божественном происхождении власти Гогенцоллернов. Еще одну речь он произнес на борту судна «Фульда», принадлежащего компании «Северогерманский Ллойд». Там он сделал акцент на своей миссии по поддержанию международного мира: «Сохранить мир, всегда и везде, поелику возможно, — это первостепенный предмет моих забот… ибо торговля может процветать только в условиях, когда купцы имеют надежную защиту и опеку… Можете быть уверены, что в этом отношении все совсем не так плохо, как вам может показаться…»
24 апреля в винном погребке «Ратхаузкеллер» (в Бремене) избранное общество предавалось дегустации благородных вин. Вильгельм закурил сигару, все присутствовавшие последовали его примеру. Эйленбург, не переносивший табачного дыма, и Мольтке с трудом нашли помещение, где можно было продохнуть. У 89-летнего фельдмаршала развязался язык. Он посетовал на то, что Бисмарк не сумел приспособиться к новому монарху: «Имея дело с таким молодым и горячим господином, не стоило самому горячиться, надо было проявить больше понимания». Он считал, что Вильгельму следовало оставить старого канцлера на своем посту.
Там же, в Бремене, у Вальдерзее был долгий разговор с Эйленбургом. У главных советников молодого кайзера были различные взгляды. Эйленбург выразил мнение, что все будет хорошо, если Вильгельм будет получать своевременные и правильные советы. Вальдерзее не скрыл своих опасений в отношении внутренней и внешней политики государства, которую намеревался проводить кайзер:
«Что особенно меня беспокоит, так это тот факт, что у кайзера до сих пор нет твердых, устоявшихся взглядов. К счастью, за пределами узкого круга никто об этом не подозревает. Как часто я был свидетелем его шатаний между Австрией и Россией! Как часто он менял свои взгляды о тех или иных лицах! Сегодня он самого лучшего мнения о том-то и том-то, а через несколько дней и слышать о нем не хочет, или наоборот…»
У представителей армейского командования, которое состояло сплошь из пруссаков, были свои основания для недовольства. Их волновало тяготение Вильгельма «к морским волнам», то есть увеличение ассигнований на флот за счет сухопутных сил. В самой армии Вильгельм оказывал явное предпочтение гвардии в ущерб обычным пехотным частям, проявлял грубость в отношении старших по званию офицеров — нечто немыслимое при правлении его деда. Он выступал за смену командного состава более молодыми офицерами, что многим пришлось не по нраву. От новых поветрий армию защищал Вальдерзее, причем в обход Каприви, который, несмотря на свое генеральское звание, после ухода на гражданскую службу утратил доверие военных. Вальдерзее жаловался, что Вильгельм ведет себя несерьезно: «…устраивает бессмысленные учебные тревоги, неизвестно с какой целью: мы и без того всегда в полной боевой готовности, он упорствует в суждениях по таким вопросам, в которых не разбирается», склонен отмахиваться от мнений более опытных военачальников.
Вильгельм рассчитывал обессмертить свое имя в качестве создателя германского военно-морского флота. Кроме того, таким образом он рассчитывал снискать симпатии либерального среднего класса и расширить социальную базу режима, ранее ограниченную пределами прусского истеблишмента. В Пруссии флоту никогда не уделялось большого внимания. В этом отношении мало что изменилось и в первые годы Второго рейха. С 1871 по 1888 год моряками командовали «сухопутные» генералы: принц Адальберт Прусский, генерал-лейтенант фон Штош и, наконец, Каприви. Талантам было нелегко пробиться наверх. Тирпиц, к примеру, выступил с новаторской идеей по тактике боевого применения торпедных катеров, но сумел опробовать их на деле лишь благодаря родственным отношениям с Каприви. Интересно, что стремление Вильгельма создать флот, достойный статуса нового рейха, поначалу не вызвало тревоги в Великобритании. Напротив, в начале 90-х годов британский королевский флот стал сокращаться. Позже Вильгельм не раз вспоминал об этом факте.
Было еще одно обстоятельство, которое беспокоило военные круги — сторонников Вальдерзее: ради повышения своей популярности, особенно в антимилитаристски настроенных непрусских регионах Германии, Вильгельм не чурался критиковать порядки в армии. Он резко выступил против рукоприкладства в отношении солдат, наложил вето на ряд назначений на командные должности лиц, так или иначе скомпрометировавших себя в глазах общественности.
II
В 1890 году состоялось второе «северное путешествие». Яхта кайзера бросила якорь в Христиании — предстояло нанести официальный визит королю Швеции. Этот город, будущая столица Норвегии Осло, в то время был ничем не примечательным портовым поселком, впрочем, по мнению Эйленбурга, «неплохо спланированным». На этот раз среди гостей был Эмиль Герц — личность, известная своей необычайной неуклюжестью и игравшая роль своеобразного клоуна. Эйленбург развлекал Вильгельма историями о своем пребывании в Страсбургском университете, который недавно подвергся радикальной германизации. Официальной целью экспедиции был сбор подходящих ракушек для грота в Новом Дворце в Потсдаме. Новый знакомый, англичанин по фамилии Байрон, научил кайзера ловить лосося на муху. Вся компания посетила представление пьесы Швейгхофера «Антисемиты». Реакция Эйленбурга, который как раз относился к числу тех, о которых шла речь в спектакле, была достаточно категоричной: «мелодраматическая чушь».
Вильгельм находил время для работы: из Берлина приходила почта, и он подписывал документы, которые не могли ждать до его возвращения, — иногда до четырехсот в день. Развлекались как умели. Сенсацию вызвало появление Кесселя в женской одежде с большой русой косой. Такого рода шутки особенно нравились кайзеру — у него было своеобразное чувство юмора. Не забытыми оставались живопись и музыка. Обычной была такая сцена: художник Вилли Штевер рисует что-то на своем мольберте, Эйленбург и Хелиус импровизируют на рояле на темы Вагнера и французского шансона. Сладкоголосый Фили исполняет свои «песни роз». Остальные занимаются каждый своим: Кессель внимательно слушает, Левенфельд отпускает шуточки, злополучный Ханке — «главный по обжорству» — размышляет, что бы поесть и выпить, Герц — «главный советник по части несчастий» — изображает животных, Хюльзен пробует себя в искусстве магии, граф Эберхард фон Данкельман стреляет чаек, Ведель и Зенден озабочены, что бы такое выкинуть, чтобы стать предметом очередной остроты. Герц и Кидерлен-Вехтер однажды
