СЕСТРА: Что же вы сделали, Джон:
ДЖОН: Я женился. (Пауза). Еще цыганка сказала, что я потеряю мою любовь, и все придется начать сначала.
СЕСТРА: Меня бросает в дрожь от гаданий и спиритизма. Но я стараюсь не поддаваться им. Первое, что я говорю, это: 'Не говорите мне ничего плохого. Если вы предвидите несчастье, не говорите о нем. Говорите только хорошее'. Обычно они тут же замолкают. Честно говоря, мне уже сорок лет.
(Входит Молли).
ДЖОН: Я был бы рад подружиться с вами, Лорина.
СЕСТРА: Странно, мы уже подружились. Со мной это редко случается. (Ударяется рукой о перила). Ох!
ДЖОН: Что случилось?
СЕСТРА: Локоть ударила. Интересно, почему это место называют 'смешной косточкой'+ {Локоть - funny bone - буквально 'смешная кость'}, если так больно?
Сестрица уходит наверх.
МОЛЛИ: О чем вы говорили?
ДЖОН: О логике любви.
МОЛЛИ: Но любовь нелогична. А если бы меня не оказалось на той пустынной дороге, в тот день, в тот час?
ДЖОН: Мы встретились бы в другом месте.
МОЛЛИ: Где?
ДЖОН: У Статуи Свободы.
МОЛЛИ: Прямо там?
ДЖОН: Это вполне логично.
МОЛЛИ: Но...
ДЖОН: Или на Панамском канале.
МОЛЛИ: Почему?
ДЖОН: Тоже логично.
МОЛЛИ: Нет, правда, в чем тут логика?
ДЖОН: Я серьезно. Чем дольше я тебя знаю, тем сильнее верю в ненормальную, сумасшедшую логику любви.
МОЛЛИ: Мне надо тебе что-то сказать, Джон.
ДЖОН: Что?
МОЛЛИ: Я хочу сказать тебе, но не могу. (Отворачивается). Ведь Филипп дома.
ДЖОН: Ты выглядишь не очень-то счастливой.
МОЛЛИ: А я и не счастлива.
Входит Парис с кипой синек.
ПАРИС: Что это, Джон?
ДЖОН: Архитектурные чертежи.
ПАРИС: Для чего они?
ДЖОН: Это здание, которое я собираюсь построить. Дом.
МОЛЛИ (растерянно): Где оно будет построено?
ДЖОН: Ты сама решишь. Я хочу, чтобы ты мне помогла.
ПАРИС: Мама ничего не понимает в строительстве.
ДЖОН: Мне хотелось бы, чтобы дом стоял на холме, возле реки. Крепкий из местного камня, и пусть северный ветер, восточный ветер воют и бьются о холм, дом выдержит.
МОЛЛИ: Заманчиво звучит.
ДЖОН: Стены почти сплошь стеклянные, чтобы солнечный свет заполнял комнаты, и все искрилось, сверкало. Пол выложен каменными плитками, а под ними - трубы парового отопления.
МОЛЛИ: А ногам не будет горячо?
ДЖОН: Нет, Молли, плиты будут очень большие. А раз стены стеклянные, вокруг должно быть много деревьев и кустов, - чтобы было уединенней.
МОЛЛИ: Представляю, как ты бегаешь вокруг дома нагишом.
ДЖОН: А кухня...
МОЛЛИ: Ой, ты мне напомнил. Пойду присмотрю за обедом. (Выходит).
ДЖОН: Детская - что-то потрясающее. Специальный стенной шкаф для удочек и спортивного инвентаря, и даже бар...
ПАРИС: Бар?
ДЖОН: Там ты всегда сможешь подкрепиться.
ПАРИС: О!
ДЖОН: Подожди, я еще не рассказал про детскую ванную комнату. Красива, удобная и прямо напротив ванны - телевизор.
ПАРИС: Отлично! Каждый захочет такую ванную. А где этот дом будет? В Рокланде?
ДЖОН: Не знаю. Ты не любишь Рокланд?
ПАРИС: Раньше любил.
ДЖОН: А что произошло?
ПАРИС: Все дело в моем имени. Ведь меня зовут Парис.
ДЖОН: Я помню.
ПАРИС: Здесь есть один паршивый коротышка, Сонни Дженкинс. Он стал петь: 'Парис - для психа имечко, и папа у Париса - псих'. Ну, я и вправил ему мозги.
ДЖОН: Молодчина!
ПАРИС: Расквасил ему нос, а пока он соображал, в чем дело, подбил глаз. И только когда у него глаза на лоб полезли, отпустил. Тебе приходилось такое видеть, Джон?
ДЖОН: Да. Но редко.
ПАРИС: А потом вся его шайка стала распевать: Парис - для психа имечко, и папа у Париса - псих'. Когда все повторяют одно и то же, это становится похоже на правду, как телереклама. Когда мальчишки запели это, у меня все поплыло перед глазами, и я заплакал,... понимаешь, Джон, заплакал на виду у всех - открыто. Вот что произошло, Джон. Я даже драться не мог. Стоял и плакал.
МОЛЛИ (выходя из кухни): Никогда бы не поверила, что Сонни Дженкинс на такое способен. Окажись я там, я бы его трясла до тех пор, пока у него все зубы не высыпались.
ПАРИС: Мама, ты подслушивала?
ДЖОН: Оставь нас, Молли.
МОЛЛИ: Я много пережила и выстрадала за свою жизнь.
ПАРИС: Это ни для кого не секрет.
МОЛЛИ: Твою мать ничем не удивишь. Я тоже плакала у всех на виду.
ПАРИС: Мама, ты подслушиваешь и читаешь чужие дневники. Я не уважаю соглядатаев. Гадкие люди.
МОЛЛИ: Я не гадкая. Просто хотела узнать, о чем ты думаешь.
(Уходит на кухню).
ПАРИС: Джон, тебя когда-нибудь унижали?
ДЖОН: Да, у меня в твоем возрасте были жуткие прыщи. Я был влюблен в девушку - очень красивую. Но я ее так идеализировал, что не смел поцеловать. Знаешь, когда идеализируешь девушку, очень много думаешь о ее добром имени.
ПАРИС (с умудренным видом): Знаю.
